Анонимный автор критиковал короля за то, что тот окружил себя “вилланами”, т. е. ворами и бандитами всех мастей, людьми, которые уже по природе своей жестоки, испорчены и злобны. Справедливость, по мнению этого человека, и не ночевала во дворце, потому что король почти все свое время проводит на охоте.
Другие же современники Филиппа IV, напротив, его идеализировали. Гийом де Ногаре, чье возвышение и последовавшее за ним благосостояние почти полностью зависели от королевской милости, говорил следующее о короле: “Он всегда строг и целомудрен – как до брака, так и вступив в него – и всегда отличался особой скромностью и сдержанностью как в облике своем, так и в речах, ничем не проявляя ни гнева своего, ни неприязни к кому-либо, и всех любил. Он – воплощение милосердия, доброты, сострадания и благочестия, истинно верующий христианин”.
Следует признать, что этот монарх был центральной и управляющей силой в королевстве. Ближайших помощников он выбирал себе сам, и за все годы его правления ни один из них не играл в делах Филиппа первую скрипку, подменяя его самого. Пресловутое “равнодушие” и некую отчужденность Филиппа IV можно, видимо, воспринимать как умышленную попытку соответствовать облику “христианнейшего” короля, каковым считался его дед Людовик Святой, любимый в народе. Король Франции был прекрасным актером, который умел создать о себе нужное впечатление среди своих подданных. Недовольных было слишком мало, и Филипп умел усмирять их недовольство.
После смерти своей супруги, королевы Жанны, Филипп полюбил проводить вечера в кругу своих близких. За столом в такие часы всегда царило согласие. Одно блюдо сменялось другим в соответствии с этикетом. Стольник, прислуживающий братьям, сам догадался, что настала минута задушевного разговора, и тихо удалился, прикрыв за собой тяжелые двери, ведущие в пиршественный зал. После равномерного позвякивания посуды и дорогих бокалов наконец-то воцарилась почти полная тишина. Лишь слышно было, как время от времени потрескивают дрова в камине. Какое-то время Филипп наслаждался этой странной полутишиной, глядя на огонь и на искры, взлетающие после каждого резкого щелчка в воздух и падающие на каменные плиты у камина. Король любил смотреть на огонь. Пламя с его непредсказуемостью доставляло ему истинное наслаждение. Прекрасно осознавая, насколько душа его отягощена