Король ничего не ответил, и Дойл, оставив доспехи лежать тяжелой грудой, прихватил меч и поковылял к себе в покои. Впрочем, на отдых и не рассчитывал – как он и предполагал, возле дверей уже стоял, завернувшись в серый балахон, Рик.
– Поздравляю милорда с победой, – по своему обыкновению почти беззвучно, но как-то очень весомо сказал он. Дойл кивнул и пригласил входить.
В спальне было нетоплено и холодно до стука зубов, но Дойл не обратил на это внимания или, точнее, сделал вид, что не обратил: в глубине души ему захотелось немедленно вызвать идиота-управляющего и лично всыпать ему плетей. Ледяная выстуженная комната обещала ему тяжелую ночь, плечо опять сведет проклятой болью, ногу начнет выворачивать и корежить, как в тисках. Однако его лицо осталось совершенно спокойным.
– Я не стал бы беспокоить милорда, едва вернувшегося из тяжелого похода, – продолжил Рикон, быстрым взглядом, едва заметным под тяжелым капюшоном, обводя комнату и задерживаясь на пустом камине.
– К делу, отец Рикон, я верю, что ты не потревожил бы меня из-за пустяков. Говори.
– Милорд крайне прозорливы, – Рик так и не снял капюшона, – вчера мои люди схватили человека. Который знает больше, чем говорит.
Дойл мгновенно забыл о холодной комнате, пальцы быстро сжались в кулак.
– Его поймали с запиской. Текст не важен, но адресат…
Дойл протянул руку, и на ладонь лег помятый сложенный вчетверо квадратик дорогой желтой бумаги. Прежде чем развернуть его, Дойл принюхался: сладкий шалфей, острый мускус и терпкий запах пота. Письмо написала женщина, а посыльный нес на груди.
В записке было всего несколько слов: «У нас все равно нет выбора, дорогая. Теперь уже слишком поздно что-либо менять. Да будет так».
– Кому он должен был доставить письмо?
– Этого он пока не сказал. Но этот лист ему дала женщина без лица, превратившаяся потом в птицу и улетевшая в ночь.
– Вниз, – и Дойл первым направился в подземелья.
Человека нужно было допросить – тщательно. Порядочные женщины не улетают птицами и не прячут лиц, значит, ведьма и правда рядом – и, очевидно, не одна. Пока Рик тихо рассказывал о том, где взяли человека с письмом, Дойл в недрах собственного ума искал ответ на неразрешимый вопрос: как? Как одолеть ведьм? И что им нужно. Мотив не менее важен, чем способ обезвреживания.
Человека держали в одиночной камере, которую в замке называли красной – потому что ее стены давно должны были бы покраснеть от льющейся крови, хотя на деле они просто чернели от плесени и сырости.
Ивен Ган – так его назвал один из теней. Парень работал на кухне. Имеет пятерых сестер и двух братьев.
Его уже допрашивали – Дойл легко мог прочесть историю допроса по опухшим рукам, разбитому лицу и красным от слез глазам.
– Значит, Ивен, – произнес он, наклоняясь над посыльным и вглядываясь в его рябое банальное лицо.
– М-милорд? – пробормотал парень.
– Сколько