Люди настолько невнимательны друг к другу, они внимательны к погоде, к кошкам под ногами, к приготовлению пищи – и подробности их социального портрета кажутся им интимной и неприкосновенной территорией, хотя они и «валяются» снаружи. В данном случае ребята поняли: я что-то о них знаю, и инстинктивно напрягались, как напрягается большинство людей от пристального взгляда. Интерес к людям считается в нормальном обществе подозрительным.
Мы попрощались с Каримом: я получила приглашение присоединиться к компании в поездке на свадьбу. Таня была за рулём. Мы попробовали забиться в тесную, заваленную хламом пыльную развалюху. Таня арендовала её у туземного приятеля, который тут же появился откуда ни возьмись, толстый, в расстёгнутой рубашке, с ящиком пива – он должен был показывать нам дорогу. Лысый проводник сел впереди, а мы вчетвером – я, Казимир, итальянец Пауло и шоколадный танцор – плотно переплелись, кто сидя, кто лёжа, потеряв, где верх и низ, на заднем сиденье. Двери не очень хорошо закрывались; с радостными криками мы понеслись по пустыне. Машину круто заносило на виражах. Мои новые друзья были экстремалами, Татьяна пила за рулём прямо из горла, а мы подбадривали себя песнями.
Я поневоле прижималась ногами к бёдрам Казимира в штанах карго. Мне показалось, что у нас случился резонанс, он заволновался. Он наклонился и зашептал мне на ухо:
– Я играю на трубе. Я учился в джазовом колледже, но потом бросил. Поэтому я не называю себя музыкантом. Я обманул тебя, мне было интересно, что ты сделаешь.
Я промолчала.
Мы выехали на просёлочную дорогу: через полотно было перекинуто надувное резиновое коромысло в виде дракона, трепыхавшееся на ветру. Мы поняли, что это указатель пути на деревенский праздник. Вывалившись из машины, мы нестройной цепочкой потянулись ко входу по серой пыли. Наш лысый сталкер убежал с угощением вперёд.
На самой свадьбе всё было увешано гирляндами, они и освещали трапезу под открытым небом: в зонах мужчин и женщин стояли десятки столов, дети бегали и там и там. Нас с Танюшкой-матрёшкой определили в женскую половину и предложили мясо с овощами. Появление белых гостей-туристов привлекло внимание, среди местных мы были одни. Надо было поесть, чтобы не обидеть хлебосольных хозяев, но я решила, что буду голодать, пока не выздоровлю. Пришлось делать вид, что я ем, на деле кидая кусочки собаке под столом: пусть и она погуляет на свадьбе.
Мы пошли к общей сцене, где на стульях восседали жених с невестой – как на троне в детской постановке Шекспира. Невеста была той самой красавицей, о которой говорил Карим: весила она килограммов сто, а возможно, и больше, сидела умотанная, как мумия, в длинный белый тюль с ног до головы. Карим неточно описал её внешность: величина её задницы в целом была не важна, она была равномерно изобильна со всех сторон. Невеста очаровательно улыбалась толстыми накрашенными розовым губами. Жених сидел смущённый, с выступившими слезами