Приехал эксперт, пожилой мужчина с копной седых волос, принялся рассматривать то ужасное, ради чего все и прибыли. Надя по-прежнему не видела покойницу. И не хотела на нее смотреть.
– Похоже на отравление. – Фраза, подброшенная в воздух экспертом, ударила Надю по голове. Значит, яд. – Все покажет вскрытие.
Понятное дело.
Все то, что происходило после, она почти не помнила. Это был какой-то ад. Она физически не могла воспринять допрос, мелькание незнакомых лиц, тошнотворный запах пищи вперемежку с табачной вонью. Все мужчины, находящиеся в квартире, курили и давили свои окурки в тарелках с остатками еды. Смотрелось все мерзко, отвратительно. Словно им позволено было по штату превратиться в настоящих свиней.
Следователь с ее помощью пытался составить список всех тех, кто успел побывать на этом поминальном обеде.
– Вы хотите сказать, что не знаете тех людей, что приходили к вам?
– Некоторых знаю, конечно, но многих – нет.
– Ваша мама была человеком общительным?
– Я не сказала бы. Но она работала среди людей, в больших коллективах, возможно, ее там хорошо знали, думаю ценили, поэтому и пришли. Многие из них были и на девять дней. А вот на кладбище людей было мало. Возможно, потому, что шел дождь.
Господи, поскорее бы закончился этот день!
И он закончился. Тело Наташи унесли. Эксперты, упаковав в свои пакетики все, что их интересовало в плане еды и питья, позволили ей наконец прибраться. И Надя, распахнув все окна и впустив свежий воздух, принялась с каким-то остервенением уносить грязную посуду на кухню, все мыть, убирать, раскладывать по контейнерам, запихивать в холодильник. Оставшиеся пироги нарезала на куски и, завернув в пакеты, раздавала людям (их всех отпускали по домам!). И проделывая все это, спрашивала себя, как же это могло произойти, что ей никто, ни один человек ничего не сказал о том, что отравлена могла быть все-таки еда. Те же пироги… Или она просто сходит с ума? Как может быть отравлена еда, когда все, за исключением Наташи, живы и здоровы?
Как-то легкомысленно проводилось следствие, да и вопросы задавались глупые, дежурные. Надя подумала еще тогда, что, умри другой человек, не Наташа, и вопросы были бы другие, и как-то посерьезнее бы все происходило. Да и людей вряд ли так быстро бы отпустили.
Но самым чудовищным и циничным она считала