– Пошли смотреть воронов? – сказал он, приветствуя ее, – Лично меня, когда я читал истории про Тауэр, больше всего интересовали вороны. Почему они продолжают там жить, почему не улетают?
– Меня, признаться, больше интересовали истории про разбойников Шервудского леса. Робин Гуд, Малютка Джон, Леди Мэриан… Ворон я всегда не любила.
– Это не вороны, а вороны. Мудрые королевские птицы! Совсем другое дело!
Юле хотелось сказать, что она готова смотреть летающих воронов, ныряющих пингвинов, жующих гиппопотамов, плюющих верблюдов, лающих гиен, спящих лемуров, кого угодно, лишь бы быть рядом с ним. Он понял это по ее глазам, ласково улыбнулся в ответ и поправил ее волосы, которые растрепал сильный порыв ветра. В этой древней твердыне всегда сильный ветер. И всегда мрачно, ведь Тауэр долгие годы был темницей для вольнодумцев и политических заключенных. Выслушав готические истории гида о многочисленных казнях, самоубийствах и четвертованиях, о виселицах и гильотинах, подземных тюрьмах и пытках, они почувствовали облегчение, когда вышли наконец на улицу. Правда тут же полил дождь, Матвей открыл зонт, и Юля спряталась под ним. Они забежали в метро и направились на станцию Вестминстер. Однако вышли почему-то на Оксфорд-стрит и застыли, пораженные сияющей рекламой музыкальных театров: в России еще не было ни моды на мюзиклы, ни таких ослепляющих светоинсталляций.
– Потрясающе, – прошептала Юля, – Чистая романтика! Какой удивительный вечер…
Они забежали в кафе, съели по бутерброду и выпили по чашке английского чая, хотя Юля заметила, что уже гораздо больше, чем пять часов. А ведь традиционный чай положено пить именно в пять часов.
– Время летит, – констатировала она.
– Когда я с тобой, оно пролетает, как одно мгновение, – заметил Матвей.
– Не знаю, понимаешь ли ты или нет… Но мне кажется, будто мы давно знакомы. Будто бы я знала тебя много лет, с самого детства, а может, еще раньше. Не знаю, запомнил ли ты, как часто мы произносили одни и те же вещи, и то, что наши вкусы в принципе похожи…
– Конечно, я это знаю, – подтвердил он.
Но Юле такого подтверждения было мало, сейчас, здесь, немедленно, она хотела понять, чувствует ли он то же, что и она, или же для него это просто ничего не значащие случайные совпадения? Имеет ли смысл надеяться и ждать, или они просто приятели, друзья, коллеги?
– Что ты знаешь? – настойчиво спросила она, испытывающее глядя ему в глаза.
И тогда, спокойно, без запинки и по-деловому, словно отвечая урок школьной учительнице, он почти скороговоркой произнес:
– Что нам не понравилась ваза Белогородовой, но понравилось ее окно, что мы любим одинаковую музыку и одинаковую еду, что озвучиваем одни и те же мысли, что чай, а не кофе, Англия, а не Франция, черно-белое кино, а не цветное, мимозы, а не гиацинты, собаки, а не кошки, Тауэр, а не Букенгем.
От изумления Юля на несколько секунд потеряла дар