Рядовой Иван Ященко. Иван Комлев

поросшую травой дорогу.

      Маруся перевела дух:

      – Выбрались. Коров было приказано угнать от немцев. Где-то на переправе, говорили, часть стада успели за реку перегнать, а тогда немцы мост разбомбили. Некоторых коров поубивало, остальных пригнали назад. Да мы их тут попрятали. Колхозных. А свои-то пока в стайках, в сараях. Ну, пастух есть, выгоняет днём в поле. И овечек с ними. Опасно, а что сделаешь?

      – Попрятали коров? Как это, их же и доить надо, – удивился Иван.

      – А вот увидишь потом.

      Прибавили шаг. Лесная дорога, петляя меж деревьев, заводила иногда в сырые места, шла через болотца, и только знание, где проложены брёвна, выручало путников. Пригодился посох, когда нога соскальзывала с мокрого бревна. Иван стащил с головы надоевший до чёртиков платок, выпрямился и шагал за проворной спутницей, всё ещё не веря до конца, что избавился от плена. Хотел было снять юбку, мешавшую, как ему казалось, при ходьбе, но Маруся остановила:

      – Погоди, там ещё дорога будет вдоль речки, вдруг немцы… Платок держи наготове. И в деревне будешь старухой, пока не войдём в мой дом.

      – А там, – Иван махнул рукой назад, – разве не твой дом был?

      – Тоже мой. Потом объясню.

      Дорогу, о которой сказала Маруся, пересекли, осмотревшись, примерно через полчаса, спустились к небольшой реке, разувшись, перебрели по камешкам и её.

      Ещё через час хода Маруся, видя, что Иван устал, хоть и не подаёт вида, свернула с дороги к родничку, бившему из-под небольшого уступа, близ ольхи. Умылись холодной водой. Иван с изумлением смотрел на свою избавительницу: серое лицо её стало румяным, она помолодела лет на десять, словно ключевая вода была волшебной.

      – Ну ты артистка, – сообразил он. – Чем загримировалась?

      – Садись, – указала на изогнутый ствол Маруся. – Чем? Да всем, что под ногами – пылью.