Пётр мчится в Тулу, едет на оружейный завод к Никите Демидову.
Демидова Пётр знал давно, ещё с той поры, когда Никита был простым кузнецом. Бывало, приведут дела Петра в Тулу, зайдёт он к Демидову, скажет: «Поучи-ка, Демидыч, железному ремеслу».
Наденет Никита фартук, вытащит клещами из горна кусок раскалённого железа. Стучит Демидов по железу молотком, указывает Петру, куда бить. У Петра в руках молот. Развернётся Пётр, по указанному месту – бух! Только искры летят в стороны.
– Так его, так! – приговаривает Демидов.
А чуть царь оплошает, закричит Никита:
– У-у, косорукий!
Потом уже скажет:
– Ты, государь, не гневайся. Ремесло – оно крик любит. Тут без крику что без рук.
– Ладно уж, – ответит Пётр.
И вот царь опять в Туле.
«Неспроста, – думает Демидов. – Ой неспроста царь пожаловал».
Так и есть.
– Никита Демидович, – говорит Пётр, – про Нарву слыхал?
Не знает, что и сказать Демидов. Скажешь ещё не так – только прогневаешь царя. А как же про Нарву не слыхать, когда все кругом шепчутся: мол, наломали нашему шведы бока.
Молчит Демидов, соображает, что бы ответить.
– Да ты не хитри, – говорит Пётр.
– Слыхал, – произносит Демидов.
– Вот так-то, – отвечает Пётр. – Пушки нужны, Демидыч. Понимаешь, пушки.
– Как же не понять, государь.
– Да ведь много пушек надобно, – говорит Пётр.
– Понятно, Пётр Алексеевич. Только заводы-то наши, тульские, хилы. Железа нет. Леса нет. Слёзы, а не заводы.
Пётр и Демидов молчат. Пётр сидит на резной лавке, смотрит в окно на заводской двор. Там в рваных армяках и стоптанных лаптях двое мужиков тащат осиновое бревно.
– Вот оно, наше тульское раздолье, – говорит Демидов. – По брёвнышку, по брёвнышку, как нищие, побираемся. – А потом наклонился к Петру и заговорил тихо, вкрадчиво: – Государь, дозволь молвить.
Пётр встрепенулся, посмотрел на Демидова, произнёс:
– Сказывай.
– Тут ездили мои людишки, – проговорил Демидов, – на Урал. И я, государь, ездил. Вот где желе́за! А леса, леса-то – что тебе море-океан, конца-краю не видно. Вот где, государь, заводы ставить. Оно сразу тебе и пушки, и бомбы, и ружья, и всякая другая надобность.
– Урал, говоришь? – переспросил Пётр.
– Он самый, – отвечает Демидов.
– Слыхал про Урал, да ведь далеко, Демидыч, на краю земли. Пока заводы построишь, ого-го сколько времени пройдёт!
– Ничего, государь, ничего, – убеждённо заговорил Демидов. – Дороги проложим, реки есть. Что там даль – желание было бы. А что долго, так, чай, не один день живём. Глядишь, годка через два и уральский чугун, и уральские пушки – всё будет.
Смотрит Пётр на Демидова, понимает, что у Никиты думка давно об Урале. Не сводит глаз и Демидов с Петра, ждёт царского слова.
– Ладно, Никита Демидович, – наконец произносит Пётр, – быть по-твоему. Отпишу указ, поедешь на Урал. Получишь денег из казны, людишек получишь – и с Богом. Да смотри у меня! Знай: