– Конечно, конечно.
– Вы сказали, что если бы я избрал их моей профессией, то был бы одним из лучших. Вы сказали, ваш оркестр гордился бы, поступи я к вам. Сказали, значит, сказали. Я собираюсь сделать это моей профессией и готов на полную ставку войти в ваш оркестр. С этим все ясно. Теперь известите Скелтона и увольте его. Проще простого.
– Да, но…
– Он же без труда найдет работу в другом оркестре, так ведь?
– Да. Конечно. Без труда. Но…
– Вот и ладно, – сказал, подводя черту, лорд Пастерн. Открутив ручку зонтика, он завозился со следующей секцией. – Черно-белый зонт разбирается, – пояснил он. – Умно придумано, а? Французский.
– Послушайте! – обворожительно начал Морено и положил мягкую белую руку на плечо лорда Пастерна. – Я буду совершенно откровенен, милорд. Кому, как не вам, знать. Наше ремесло – мирок жестокий, если вы пони… Я хотел сказать, мне нужно очень и очень обдумать подобное предложение, так ведь?
– Вы говорили, что вам очень бы хотелось, чтобы я играл постоянно, – напомнил ему лорд Пастерн. Говорил он не без грубости, но довольно рассеянно, более занятый зонтом, от которого уже открутил маленькую секцию на верхнем конце ручки. Морри мог только зачарованно наблюдать, как он, взяв револьвер, с бесцельной сосредоточенностью мальчишки, затеявшего шалость, заталкивает эту секцию до половины в дуло, придерживая при этом большим пальцем застежку, обычно не позволявшую открыться зонту. – Надо же, влезает.
– Эй! – не выдержал Морено. – Пушка заряжена?
– Разумеется, – буркнул лорд Пастерн. Положив куски зонта на рояль, он поднял глаза. – Вы говорили об этом мне и Ривере, – добавил он, в обыкновенной своей манере используя трюк Хотспера[17] возвращаться не к последней и даже не к предпоследней, а к четвертой с конца реплике.
– Знаю, знаю, – залопотал Морено, улыбаясь, насколько позволяли уши, – но послушайте! Я намерен сказать напрямик…
– А с чего бы вам говорить иначе!
– Ну тогда… Вы очень увлечены, и вы с душой играете, конечно же, вы хорошо играете. Но, простите за откровенность, надолго ли вашей увлеченности хватит? Вот, к чему я клоню, лорд Пастерн. А что, если будем говорить напрямик, вы завтра сдохнете?
– Мне пятьдесят пять, и я здоров как бык.
– Я хотел сказать, что если вы утратите интерес. Что? – страстно вопросил мистер Морено. – Что мне тогда делать?
– Я совершенно ясно дал вам понять…
– Да, но…
– Вы называете меня лгуном, чертова вы образина?! – заорал лорд Пастерн, и на скулах у него вспыхнули два ярко-алых пятна. Грохнув разобранным зонтиком о рояль, он всем телом повернулся к дирижеру, который тут же начал заикаться.
– Будет вам, будет, лорд Пастерн, охолоните, я… мне очень сегодня нервозно. Я в таком расстройстве. Не вводите меня в возбуждение.
Лорд Пастерн оскалился.
– Вы дурак, – сказал он. – Я за вами следил. – Он задумался на секунду и как будто принял решение. – Читали когда-нибудь журнал «Гармония»?
Морри