– Ха-ха-ха…
– Так-то лучше.
– Он, скорее всего, плеснет мне в лицо шерри. Какого дьявола я спрашивал, будет ли он. О чем только думает кузина Сесиль?
– Это все дядя Джордж… замолчи. Идут дамы.
По пятам за леди Пастерн, облаченной во все черное, следовала Фелиситэ. Взаимные представления хозяйка дома стерпела с ужасающей вежливостью. Мистер Морено удвоил сердечность. Мистер Ривера имел вид человека, который расцветает лишь в присутствии великих мира сего.
– Я так рад, что мне наконец выпала честь быть представленным, – начал он. – Я столько слышал от Фелиситэ о ее матушке. И мне кажется, у нас, возможно, найдется немало общих друзей. Возможно, леди Пастерн, вы помните одного моего дядю, который, думаю, много лет назад занимал какой-то пост в нашем посольстве в Париже. Сеньор Алонза да Мануэлос-Ривера.
Леди Пастерн взирала на него безо всякого выражения.
– Не помню, – холодно ответствовала она.
– В конце концов, это было так давно, – галантно продолжил он, на что леди Пастерн бросила на него изумленный взгляд и отошла к Мэнксу.
– Дорогой Эдвард, – сказала она, подставляя щеку. – Мы так редко тебя видим. Это такая радость.
– Спасибо, кузина Сесиль. И для меня тоже.
– Мне бы хотелось с тобой посоветоваться. Ты ведь простишь нас, Джордж? Мне очень хочется знать мнение Эдварда о моей petit-point[15].
– Оставьте меня наедине, – похвалялся Мэнкс, – с petit-point.
Взяв под руку, леди Пастерн увела его к рабочему столику. Карлайл увидела, как Фелиситэ направилась к Ривере. Очевидно, она вполне держала себя в руках: приветствие ее было довольно официальным, зато к Морено и своему отчиму она повернулась от Риверы с видом самым что ни на есть заговорщицким.
– Кто готов со мной поспорить, что я не смогу угадать, о чем вы, умники, разговаривали?
Мистер Морено немедленно сделался сама веселость.
– Ах, мисс де Суз, вы слишком уж нам осложнили пари. Боюсь, вы чересчур много о нас знаете. Разве нет, лорд Пастерн?
– Меня беспокоят зонтики, – капризно гнул свое лорд Пастерн, и Морено и Фелиситэ заговорили разом.
Карлайл пыталась составить хотя бы какое-то мнение о Ривере, и никак не могла. Он влюблен в Фелиситэ? Если да, то была ли его ревность к Мэнксу искренней, а потому пугающей страстью? Или же он авантюрист до мозга костей? Неужели возможно, что он взаправду тот, за кого себя выдает? Неужели возможно, чтобы кто-то был настолько фальшивым, как мистер Ривера? И мыслимо ли подумать, что манеры отпрысков знатных испано-американских родов так сильно отдавали голливудскими стереотипами? У нее разыгралось воображение или его оливковые щеки действительно стали чуточку бледнее, когда он стоял и смотрел на Фелиситэ? Слабый тик, мельчайшее подергивание мышцы у него под левым глазом взаправду непроизвольное или, как остальное в нем, наигрыш? И пока догадки одна за другой проносились и роились у нее в голове, к ней подошел мистер Ривера собственной