– Ой! – удивилась та. – А что это дядя здесь делает?
Даже Клаус отвлекся от повествования и с изумлением уставился на обтянутый бархатными штанами филей.
– По-моему, – насмешливо прошептал Стефан, – господин барон сидит в засаде.
– Но на кого? – удивился Клаус. – Кого можно выслеживать в саду господина графа?
Леона невольно улыбнулась при мысли о том, что барон, скорее всего, выслеживал самого Клауса. Вернее, отправителя письма. "Интересно, на кого же подумал дядюшка?" – мелькнула у нее мысль. То, что барон ошибся в личности якобы поклонника баронессы, было очевидно.
Агидиус пребывал в самом дурном настроении. Вот бывают, к примеру, дни, когда все с самого утра идет наперекосяк. Тогда даже тугодуму понятно: ничего хорошего сегодня ждать не приходится, лучше уж сказаться больным и не покидать без излишней надобности теплую уютную постель. Но нет, на пробуждение Агидиус пожаловаться не мог. Сон ему снился самый что ни на есть приятный. В нем блестящий рыцарь (а некогда паж господина виконта) одержал на турнире победу и принимал венец из рук наипрекраснейшей дамы. Имя и внешность ее Агидиус не запомнил, но разве это важно? Главное – ему рукоплескали самые важные персоны герцогства во главе с его светлостью. А сынок виконта, противный Берхард, в последнем поединке даже молил бывшего пажа о пощаде! К Берхарду Агидиус питал особую неприязнь, тем слаще оказался вкус победы над постоянно насмехавшимся над ним высокомерным типом. Да и самого виконта паж не жаловал, не говоря уж у госпоже Хильде, виконтессе. Та воспринимала Агидиуса будто личного мальчика на побегушках и постоянно гоняла с разными мелкими поручениями. Разве пристало будущему рыцарю таскать то веер, но корзинку с рукоделием, то томик стихов? У госпожи Хильды имелась отвратительнейшая привычка повсюду забывать свои вещи, но неужели так уж трудно послать за ними служанку? Отчего непременно отправлять за забытым пажа? Агидиус подозревал, что дело здесь в простом желании поиздеваться лишний раз над безответным пареньком.
Да и в целом виконт с виконтессой относились к пажу так, будто он все еще оставался тем мальчиком, который поступил на службу несколько лет назад. Госпожа Хильда и вовсе могла потрепать его по щеке и назвать "славным малышом". Его, будущего рыцаря! А ее прихлебательницы! Нимало не стесняясь присутствия самого Агидиуса, они могли начать обсуждать "хорошенького мальчика". Упоминали, помимо прочего, и нежную шею, и длинные ресницы, и золотые локоны, и алый румянец, будто он был какой-то девицей. Иной раз кто-нибудь из дам даже гладил его по голове, и тогда Агидиус вспыхивал и закусывал от злости