Времена сновидений. Книга 1. Реальность и сознание за границами яви. Олард Диксон

становится закрыта. Начинать закрывать ее нужно именно здесь, а там – довести дело до конца. Так же и с другими проблемами: здесь решаем, там решаются; там решаются – здесь перестают существовать. Но я бы не стал подходить к практике осознанного сновидения с позиции «я буду это делать, чтобы…» (здесь можно поставить что угодно). Это неправильно. Даже «чтобы духовно развиваться» будет некорректно, поскольку никто не знает, что это такое – «духовность». Часто под этим понимается просто набор детской чепухи. Мы что-то чувствуем, пытаемся перевести в вербальный ряд, но в итоге не можем выразить это в полной мере и, как следствие, начинаем заблуждаться, попадая в ловушку языка и собственного мышления. Как известно, весь мир соткан из слов. Здесь мне очень близка идея леди Уэлби[7] о том, что причина всех наших споров и бед лежит в легкомысленном и неточном использовании языка. Мы творим иллюзии, и некоторые из них нам кажутся настолько хороши, что мы забываем о том, что придумали их сами.

      – Так как же тогда быть?

      – Никак. Просто быть – и всё, не желая ничего получить за свои старания в освоении той или иной практики. В этом и есть Путь, в этом Дао. К сожалению, в европейских языках отсутствует соответствующее слово, характеризующее это состояние. В этом заключается самая большая проблема обучающего процесса: все хотят что-то иметь после занятий, ждут этого нечто, а потом начинают это нечто придумывать, самообманываются или разочаровываются. К сожалению, по этой причине у большинства осознанность во сне пропадает через какое-то время. Осознанность – штука тонкая; стоит только включиться в какой-либо процесс, отождествиться с чем-нибудь – и она сразу улетучится и наяву, и во сне. Поэтому мой курс и называется «Как не спать наяву и быть осознанным во сне». Обычное состояние – спать наяву, а сон считать явью, какие бы нелепости в нем ни происходили. Потом наутро просыпаешься и думаешь: как же я мог не понять, что это сон? А очень просто, ведь все условно и мозг не различает этих состояний. На самом деле нет четкого различия между тем и другим, есть лишь закрепленная в культуре модель.

      Рабочий момент: бабалаво Ирете Нтелу-они-Шанго (справа) объясняет О. Диксону значение «волшебных» снадобий. Сантерианский темпл «Коле Мóча». Фото Ш. Ховенмей. Гавана, Куба, 2012 г.

      – Во всех культурах она одинаковая?

      – Нет, каждый народ устанавливает свою границу между реальным и ирреальным, между тем, что может быть, и тем, чего быть не может. Одни кормят мертвых яйцами и хлебом, другие совершают обряды жертвоприношения и считают это рациональным и естественным. Я много езжу по миру, бываю в очень труднодоступных местах. Везде я изучаю именно эти вопросы, пытаюсь понять даже то, что очень трудно укладывается в голове. Например, на Кубе в религии Сантерия народа лукуми-йоруба обряды очень кровавые. Помню то чувство, когда я впервые зашел – в Старой Гаване дело было – в сантерианский темпл (храм) «Дракон» и увидел подвешенных к потолку животных, которых оставили умирать собственной смертью несколько дней назад. И здесь главное