Зубы не разжимались, зато он начал фиксировать запахи и звуки. Ароматы были совсем не самолетные – пахло вроде бы смоленым деревом, пропотевшей кожей и чем-то незнакомым, кислым. Звуки постепенно превращались в речь, но тоже странную – слова как будто знакомы, а сути не уловить. Два голоса, бормочут над ним, гудят, шелестят… Голоса мужские; не похоже, чтобы хлопотала стюардесса. Один голос низкий, басистый, хотя его обладатель пытается изъясняться шепотом, другой повыше, слегка визгливый. О чем толкуют?
Что-то щелкнуло у Серова в голове, и услышанное стало обретать содержание и смысл. Сперва он понял, что говорят на английском – вернее, на диалекте английского, который он понимал с напряжением. Явно не кембриджский акцент и не американский, хотя в Америке по-всякому болтают – уроженца южных штатов не сразу и поймешь. Наверное, случай как раз такой… Нашелся в самолете врач – даже два врача! – из Алабамы или Джорджии, и сейчас они соображают, что ему вколоть. А может, уже и вкололи – кажется, полегче стало. Правда, чуть-чуть… Но ощущения восстанавливаются – глаз не открыть, зато появилось чувство твердого под спиной и ягодицами. Из кресла вынули, на пол положили – мелькнула мысль.
Серов прислушался, стараясь связать воедино не-внятные фразы, и волна ужаса вновь затопила его. Нет, эти «врачи» толковали не о здоровье пациента! Беседа шла о чем-то непонятном, невозможном, словно он находился не в самолете, а лежал в луже у пивного ларька. Или, скажем, у дверей шалмана, откуда его и этих двоих выкинули за пьяный дебош.
– Где мы этого ублюдка подобрали? – гудел басистый. – Где? Где, Мортимер?
– Прах и пепел! В «Старом Пью», где же еще! Парень с французского капера… с этого, с «Викторьеза»… Ну, Хенк, дырявая башка! Не помнишь?
– Помню, – басил Хенк. – Хранцузика помню… как пили, помню… как ты сапоги на бутылку сменял, тоже помню… еще – как хранцуз под лавку свалился…
– Свалился! – визгливо подтвердил Мортимер. – А ты, дубина, его на плечо и поволок! Хотел до пирса дотащить! А приволок сюда! Помнишь?
– Ни дьявола не помню, Морти!
– Х-ха! Святой Петр, ключарь небесный! И я не помню! Ну и нарезались мы, Хенк!
–