Подкрепляя слова конкретным поступком, он полез в карман куртки за другими, невостребованными еще сегодня, ключами – от хранилища самого дорогого – зимнего инвентаря.
Как вдруг по бумажному хрусту плотного конверта, оказавшегося под рукой, парень запоздало вспомнил о письме, протянутом еще утром бухгалтером Любочкой в «дворе-сушилке», чуть было не испорченных походных принадлежностей.
Тогда – днём, чтобы не давать повода к излишнему любопытству Любови Георгиевны Дедовой, Сергей не стал читать послание. А потом – в круговерти, внезапно свалившихся на него, хлопот и вовсе забыл о содержимом кармана. Которое, сейчас, вдруг, само напомнило ему о себе крайне заманчивым не только для непосредственного адресата хрустом новостей.
– У меня тут, оказывается, письмецо, – Сергей достал его на свет из кармана вместе с ключами.
И был тут же атакован Куксинским экспромтом:
– Связей, порочащих его перед общественностью, не имел, но был замечен в некой переписке…
Генка выхватил письмо.
– С адресом из-за «Бугра».
Возможно, балагурил бы он и дальше, если бы, вчитавшись в обратный адрес на левом углу конверта, вдруг серьезно не переменился в лице:
– Позвольте, господа!
Он не спешил возвращать конверт хозяину, непроизвольно изобразив на лице, известное – мультфильмовское, вручение подарка ослику Иа.
Именно тот момент, когда новенький воздушный шарик от Пятачка обрел владельца-именинника, лишь после того, как лопнул на пути гостя к месту празднования именин.
И всю же среди суровых горнолыжников горестной процедуры слез Пятачка и обиды ушастого именинника из сказки про Винни-Пуха не произошло.
Озабоченность во взгляде балагура Куксина, сменившаяся вдруг неподдельной радостью, затем перешла в свою противоположность:
– Ты что же, подлец, скрываешь адрес Наташи?
Требовательный взгляд потерял всякий намёк на прежнюю шутливость и заставил хозяина всерьёз отвечать за свой «косяк». Благо, что сам он никакой вины за собой и не чувствовал.
– Какой ещё Наташи? – переспросил, озадаченный его словами, Калуга.
Чем вызвал еще более плотный поток обвинений, готовых перейти в рукоприкладство на основании давней дружбы, нарушенной, как оказалось «скрытным типом», ни за что, ни про что.
– Не знаешь какой? – продолжал орать Куксин. – Вы только поглядите, ребята, на дерзкого и бессовестного человека.
Генка своим криком и жестами попытался призвать друзей помочь ему в наказании отступника от законов дружбы:
– Да я тебе…
Но никто его с бухты-барахты не поддержал.
Потребовалось вмешательство самых серьёзных сил. Без чего, наверное, Генка не сразу бы и понял, что Сергей на самом деле ни в чем перед ним не виноват.
Банников