На развалинах старого мира. Николай Иванович Липницкий

в землю нижним углом. Дорожка из каменных плит, почти невидимая из-под густо пробившейся сквозь стыки пожухлой травы вела к большому четырёхэтажному зданию с каменным крыльцом в три ступеньки и огромными окнами без стёкол на входе. Сбоку от ворот стоял небольшой домик с маленьким подслеповатым окошком, на удивление, застеклённым треснувшим стеклом.

      Большое здание привлекало мало, а вот домик был прямо к месту. Женька, оставив друзей на улице, слегка вошёл в волколачье состояние и проник внутрь, проверяя, нет ли в доме чего опасного. Домик был пуст. По сути, там была всего одна комната и небольшой чуланчик. Вдоль стен стояли четыре топчана, посередине – дощатый стол, а в углу – небольшая круглая железная печка, немилосердно закопченная. От печки в стену вела коленчатая железная труба, так же покрытая копотью и слоем ржавчины. То, что нужно для ночёвки. В чулане обнаружилось какое-то ветхое тряпьё и остатки лопат. Ничего нужного. Женя позвал друзей внутрь.

      – Ну, как? – приосанившись, поинтересовался он.

      – Да это просто хоромы! – восхитился Кот.

      – А грязи сколько! – сморщила носик Катерина.

      – Вот вы уборкой и займитесь, – предложил ей парень, – а мы пока за дровами сходим.

      Ходить далеко не надо было. Лес под боком. А за столько лет без человека валежника там накопилось много. Так, что спустя час огонь уже весело плясал за прикрытой дверцей, а железный бок печки медленно наливался малиновым цветом. По комнате разлилось живительное тепло. На плоской верхней части поставили котелок, над которым колдовали женщины, а мужики сидели в сторонке, чтобы не путаться под ногами. И крутили носами, ловя восхитительные ароматы готовящейся пищи. Настроение было приподнятым. Всё-таки ночёвка под крышей, это не под открытым небом. Шутки так и сыпались. А потом Татьяна запела. Голос у неё оказался неожиданно мелодичным и красивым. Да и песня, очень древняя, про рябину, которая влюбилась в дуб, была прекрасной и брала за душу.

      Девушка любила петь, но делала это нечасто, обычно тогда, когда бывала одна. А тут, поддавшись всеобщему настроению, какой-то домашней атмосфере и уюту, вдруг, неожиданно для самой себя, запела. Пропев пару куплетов, она, вдруг, заметила полную тишину в комнате и обернулась. Друзья смотрели на неё с удивлением, смешанным с восторгом. Щёки моментально стали пунцовыми, Татьяна смутилась и выскочила из домика. Стоя у стены и подставляя холодному ветру свои пылающие щёки, она ругала себя последними словами, когда за спиной хлопнула дверь и сильные руки легли ей на плечи.

      – Ну, что ты? – услышала она Женькин голос.