Осторожно, затаив дыхание, парень отодвинулся от девушки. Лиза была похожа на куклу – неподвижную, хрупкую и красивую. До боли в глазах он всматривался в лучики ресниц, надеясь уловить хоть малейшее движение. Неожиданно возникла идея и он, продолжая внимательно следить за лицом девушки, начал травил анекдоты. Затем спел песню. Осмелев, нагнулся и поцеловал ее губы… Но тщетно… Илья словно завалил экзамен – в душу прокралась щемящая тоска и змеей обвила сердце.
Следом навалилась вселенская усталость, слезы обиды и горечи душили, не в силах вырваться наружу.
– Заберите меня! – закричал он, падая на колени.
Кулак с силой врезался в пол. Костяшки пальцев хрустнули, но он бил и бил, не замечая боли, пока не упал без сил, обхватив голову руками. В каком-то тумане встал и лег на кровать, где до этого лежал Федор, забывшись беспокойным сном.
– Отмучился, бедолага! – с этими словами Илью скинули с кровати.
Парень не сразу понял, что произошло. Кто отмучился? Наконец, пелена перед глазами рассеялась – санитарка убирала белье с кроватей. Взмахнув простыней, она смахнула Илью, словно осенний лист. А отмучился – это мужик рыбий глаз. Об этом она и рассказывала Лизе, своей немой слушальнице. Парень подошел к девушке и коснулся щеки:
– Если со мной ничего не случится, я приду к тебе, – он улыбнулся и выбежал из реанимации.
Глава 5
Федор с трудом прошептал:
– Илья…
Мама зажмурилась, открыла красные, заплаканные глаза и приложила к его губам холодные, как лед, пальцы.
– Тише, родной… Все будет хорошо…
Но ничего уже не могло быть хорошо… Хотелось уснуть, а проснуться снова на берегу реки…
– Мам, пить…
Ольга беспокойно оглянулась на мужа:
– Витюш, я не знаю, можно ли?
– Я позову врача.
Отец торопливо вышел из палаты.
– Ты жив. Тебе надо набраться сил и…
– Он погиб? – горящее огнем горло выстрадало эти слова.
Мама снова зажмурилась и опустила голову.
Есть ли на свете боль сильнее, чем боль потери? Она не терзает тело, она рвет душу. Кажется, что ты не вынесешь этого ада и разлетишься на куски. Но, вопреки всему, ты продолжаешь жить. Но еще страшнее, когда к этому аду добавляется ад вины. Этот ад не знает пощады, он гложет тебя изнутри, смакует, откладывает на потом и вгрызается с новой силой. Каждый твой вздох это полено во всепоглощающий костер вины. Каждый шаг – пачка бумаги, которая жадно пожирается огнем вины. Каждая улыбка – канистра бензина…
Федора выписали неделю назад. За все это время он произнес с десяток слов. И он все еще не набрался