Он только что предложил ей… съесть его порцию? Эту замечательную кашу с наваром и куском мяса?
Не верилось.
Наверняка шутит.
Но желудок уже снова скрутило восьмеркой, а кишки заиграли голодный гимн.
– Я не…. Могу, – прошептала Дани, – меня тетка Джема убьет.
– А откуда она узнает? – принц поднял атласную бровь, – неужели ты думаешь, что я ей наябедничаю? Пусть это будет наша с тобой маленькая тайна.
Дани потопталась в нерешительности.
Внутри все пело – давай, давай! Съешь этот отличный ужин, впервые за столько-то дней! Возможно, именно этот кусок мяса поможет тебе протянуть подольше в этой сырой дыре! Возможно, ты не подхватишь завтра лихорадку, и не будешь харкать кровью, как многие, многие узники…
Но рассудок еще противился.
«Он хочет подкупить меня кашей? А если сейчас тетка Джема все увидит? Зачем ему все это?»
– Я не смогу бежать, купив тебя едой, – принц как будто читал ее мысли, – до тех пор, пока на мне этот ошейник, я не могу покинуть замок. А ошейник может снять далеко не каждый…
– Мастер Аламар может? – невольно вырвалось у Дани, и перед глазами всплыл из небытия образ черного человека.
– Может, – устало отозвался принц, – но не станет. Он верный пес короля. И он же поместил меня сюда… Ну так что, Дани? Мне кажется, что от куска мяса твои щеки немного порозовеют. На тебя смотреть страшно, в чем только душа держится.
И в этот миг Дани сдалась.
Осторожно, почти крадучись и не веря в происходящее, подошла к подносу с едой, опустилась рядом с ним на колени. На глаза навернулись слезы, она быстро вытерла их рукавом.
– Если ты стесняешься, то я могу отвернуться, – негромко сказал принц.
– Нет-нет… только вот… простите, если я не сумею есть красиво. Вам может быть неприятно…
– Ешь уже Благого ради.
Дани взяла теплую миску в руки, прикрыла глаза, впитывая тепло и запах пищи. Потом взяла ложку и принялась за еду, стараясь не запихивать в рот больше, чем могла прожевать. Пока ела, постоянно ловила озадаченный взгляд принца. Он временами морщился и потирал ошейник, словно тот причинял боль.
– Как давно ты здесь? – поинтересовался он.
– Два года, – она и не заметила, что уже подчищает миску. Тело наливалось приятным теплом, веки как будто потяжелели. Не хотелось ни шевелиться, ни думать.
– Два года, – эхом повторил мужчина, – и все еще жива. Как думаешь, сколько я здесь протяну? Сколько узников похоронили за то время, пока ты здесь?
– Немного, ваше высочество. Да и редко кого сюда присылают… Раньше, говорят, было больше.
– Да-да, знаю, – он скривился, – тюрьма для очень привилегированных преступников… или магов-менталистов, вроде меня.
И умолк. Дани тем временем собрала из миски последние крошки каши. Нужно было возвращаться на кухню, но от мыслей, что сейчас снова придется выслушивать брань тетки Джемы, в душе рождался яростный протест. Она глянула