Верочка собирала фотографии артистов кино. А Коля опять сомневался и опять хотел во все верить. Голова у него слегка кружилась, рядом сидела Валя, и он никак не мог смахнуть с лица улыбку, хоть и подозревал, что она глуповата.
Валя тоже улыбалась: снисходительно, как взрослая. Она была всего на полгода старше Веры, но уже успела перешагнуть через ту черту, за которой вчерашние девчонки превращаются в загадочно молчаливых девушек.
– Верочка хочет быть киноактрисой, – сказала мама.
– Ну и что? – с вызовом выкрикнула Вера и даже осторожно стукнула пухлым кулачком по столу. – Это запрещено, да? Наоборот, это прекрасно, и возле сельскохозяйственной выставки есть такой специальный институт…
– Ну хорошо, хорошо, – миролюбиво соглашалась мама. – Закончишь десятый класс на пятерки – иди куда хочешь. Было бы желание.
– И талант, – сказала Валя. – Знаешь, какие там экзамены? Выберут какого-нибудь поступающего десятиклассника и заставят тебя с ним целоваться.
– Ну и пусть! Пусть! – весело кричала красная от вина и споров Верочка. – Пусть заставляют! А я так им сыграю, так сыграю, что они все поверят, будто я влюблена. Вот!
– А я бы ни за что не стала целоваться без любви. – Валя всегда говорила негромко, но так, что ее слушали. – По-моему, это унизительно: целоваться без любви.
– У Чернышевского в «Что делать?»… – начал было Коля.
– Надо же различать! – закричала вдруг Верочка. – Надо же различать, где жизнь, а где – искусство.
– Я не про искусство, я про экзамены. Какое же там искусство?
– А смелость? – задиристо наступала Верочка. – Смелость разве не нужна артисту?
– Господи, какая уж тут смелость, – вздохнула мама и начала убирать со стола. – Девочки, помогите мне, а потом будем танцевать.
Все стали убирать, суетиться, и Коля остался один. Он отошел к окну и сел на диван: тот самый скрипучий диван, на котором спал всю школьную жизнь. Ему очень хотелось вместе со всеми убирать со стола: толкаться, хохотать, хвататься за одну и ту же вилку, но он подавил это желание, ибо куда важнее было невозмутимо сидеть на диване. К тому же из угла можно было незаметно наблюдать за Валей, ловить ее улыбки, взмахи ресниц, редкие взгляды. И он ловил их, а сердце стучало, как паровой молот возле станции метро «Дворец Советов».
В девятнадцать лет Коля ни разу не целовался. Он регулярно ходил в увольнения, смотрел кино, бывал в театре и ел мороженое, если оставались деньги. А вот танцевал плохо, танцплощадки не посещал и поэтому за два года учебы так ни с кем и не познакомился. Кроме библиотекарши Зои.
Но сегодня Коля был рад, что ни с кем не знакомился. То, что было причиной тайных мучений, обернулось вдруг иной стороной, и сейчас, сидя на диване, он уже точно знал, что не знакомился только потому, что на свете существовала Валя. Ради такой девушки стоило страдать, и страдания эти давали ему право гордо и прямо встречать ее осторожный взгляд. И Коля