Держаться на ногах стоит мне неимоверных усилий. Лишь бы не упасть. Сейчас не время для юных девушек – смертный час.
– Когда придет ваш брат?
– Скоро.
Она идет дальше, входит в гостиную и останавливается перед книжным шкафом. Великая стена – эта коллекция книг, мало кому знакомых из двадцатилетних. Здесь не только Плиний Старший, здесь почти все. Сливки сливок античной литературы. Греческие желтого цвета, латинские кирпичного. Желтых у меня больше. Перед этими книгами я благоговею. Она проводит тонким пальчиком по корешкам. Меня удивляет этот жест, эта затянувшаяся ласка. Ногти покрашены, но бесцветным лаком, пальцы без колец. Никаких украшений ни на шее, ни в ушах. Только два золотых браслета на запястье. Переплетенные листья. Ее палец задерживается на одном из томов, который она достает с полки. Желтый, обложка украшена маленькой совой, эмблемой серии. Она листает книгу, как если бы находилась тут одна. Я смотрю на нее с любопытством.
– Дадите мне ее почитать? – спрашивает она.
Я отвечаю не сразу.
– «Теогонию» Гесиода?
– Это двуязычное издание. Поможет мне работать над французским.
Теперь мне лучше понятен ее акцент. Гречанка, стало быть. Гречанка и блондинка. Я нахожу в себе еще немного сил, чтобы ответить:
– Поэма восьмого века до нашей эры, в которой рассказывается о сотворении мира и битвах богов и монстров, вряд ли это послужит вам в сегодняшней Франции.
– Почему бы нет, ведь чудовища никуда не делись?
Очень мило. Но ей нечего здесь делать. Время поджимает.
– Возьмите. А теперь извините, меня ждут.
Она кладет книгу в свой шлем, который держит в руке, как корзинку, но и не думает уходить.
Протягивает мне руку.
– Нана, – говорит она.
Я вынужден посмотреть ей в глаза. Они не просто зеленые, но бледно-зеленые, и золотые искорки поблескивают в глубине. Я устало повторяю:
– Нана?
– Да, как Мускури[11]. Вы это хотели сказать? – со смехом добавляет она.
Лицо ее озаряет улыбка. Солнечная, но недостаточно, чтобы рассеять мою тьму.
– А вас? – спрашивает она.
– Простите?
– Как вас зовут?
– Сезар.
Я по-прежнему держу ее руку в своей. Вернее, это она удерживает мою. Рев мотора врывается в окна.
– Марчелло, – тихо выдыхает она и поворачивается к двери.
В добрый час. Я слышу глухие звуки по ту сторону лестничной площадки. «Нана!» – кричит гортанный голос, и кто-то колотит в дверь напротив.
– Он правда знает, что у вас нет ключей?
Ее глаза вспыхивают. В них мелькнуло что-то жестокое.
Я открываю дверь. Молодой человек, затянутый в кожаные брюки и кожаный жилет, открывающий голые руки, оборачивается. Узкая бородка контрастирует с бритой головой, подчеркивая мощную челюсть и упрямый подбородок. На меня он бросает удивленный взгляд, сразу ставший недобрым. Ей – фразу, очевидно, по-гречески, агрессивным тоном; она не отвечает. На лестничной площадке в