Стараюсь выглядеть обычным, что дается мне все труднее. Прошлое стремится вырваться наружу.
Нет.
Уже вырвалось. Прошлое всегда здесь. В кабинете пахнет растворимым кофе, дезинфекцией и синтетическим ковром, зато висит бумажный портрет Шекспира.
Где только его не увидишь. Высокий, с залысинами, лоб, бледная кожа, пустые глаза наркомана. Ни капли не похож на настоящего Шекспира.
Я снова перевел взгляд на директора, Дафну Белло. В ушах оранжевые обручи серег. В черной гриве поблескивают редкие седые волоски. Она улыбнулась мне задумчивой улыбкой. На такую улыбку способны лишь те, кто перешагнул сорокалетний рубеж. В ней есть и грусть, и вызов, и легкая усмешка.
– Я работаю здесь очень давно.
– В самом деле? – отозвался я.
Где-то вдалеке затих вой полицейской сирены.
– Время… – обронила она. – Странная это штука, верно?
Изящно придерживая за краешек бумажный стакан с кофе, она поставила его рядом с компьютером.
– Страннее некуда, – согласился я.
Дафна мне нравилась. И это собеседование тоже. Я был рад вновь оказаться здесь, в Лондоне, в районе Тауэр-Хамлетс, на собеседовании с целью получить заурядную работу. До чего здорово хоть раз почувствовать себя заурядным.
– Я преподаю уже тридцать лет. Здесь – два года. Как подумаешь – тоска берет. Так давно!.. Вот какая я старуха… – Она вздохнула и улыбнулась.
Мне всегда смешно слышать подобное.
– Глядя на вас, не верится, – принято говорить в таких случаях, что я и сделал.
– Вы просто прелесть! Вам – зачет! – Она залилась смехом, повысив голос по меньшей мере на две октавы.
Ее смех представился мне невидимой экзотической птицей откуда-то с Сент-Люсии (где родился ее отец), улетающей прочь, в серое небо за окном.
– Вот бы стать молодой, как вы, – посмеиваясь, сказала она.
– Сорок один – не совсем юный возраст, – возразил я, напирая на абсурдное число. Сорок один. Сорок один. Вот сколько мне лет.
– Вы прекрасно выглядите.
– На днях вернулся из отпуска. Может, поэтому…
– Были в приятном месте?
– На Шри-Ланке. Да, было неплохо. Кормил черепах прямо в море…
– Черепах?
– Да.
Я посмотрел в окно: женщина вела на игровую площадку стайку облаченных в школьную форму детей. Женщина остановилась и повернулась к детям. Мне стало видно ее лицо, хотя я не слышал, что она говорит. Она была в очках, джинсах и длинной шерстяной кофте, полы которой раздувал ветер; волосы заложены за уши. Один из учеников что-то сказал, и она засмеялась. От смеха ее лицо просветлело, на миг меня очаровав.
Проследив направление моего взгляда, Дафна, к моему смущению, сказала:
– Это Камилла, наша учительница французского. Прекрасный педагог. Дети ее обожают. Она постоянно проводит уроки на свежем воздухе. Такая у нас школа.
– Я вижу, вы тут добились замечательных успехов, – восхитился я, намереваясь вернуть разговор