Мама нахмурила лоб, прежде чем ответить.
– Да, мне так кажется. А тебе нет?
– Во всяком случае, она продолжает с ним жить, – сказала я.
Вскоре после того, как я родила Эмиля, моя сестра познакомилась с Чарльзом во время командировки в Лондон. Он профессор литературоведения, обожает коричневый вельвет и пространные монологи. Вот уже тринадцать лет она живет в Оксфорде с ним и их тремя прилизанными сыночками.
– Когда ты разговаривала с ней в последний раз? – спросила мама, помешивая в кастрюле.
– Кажется, весной, – ответила я.
– Почему так получается? Вы почти совсем не общаетесь.
– Мы разные, и всегда были разными.
Мама взяла бокал, который я ей протягивала. Присев у стола, попробовала вино.
– Мне пришлось спорить с тобой куда больше, чем с Хеленой, – произнесла она. – Ты всегда хотела узнать почему. Она же всегда была довольна и принимала все как есть.
– Она всегда стремилась избегать конфликтов.
– Вы просто по-разному ведете себя в одних и тех же ситуациях. Ты как никто другой могла бы это знать.
– Она ни разу не заговорила со мной об Алисе, когда все это случилось. Ни разу не спросила, как я себя чувствую. Делала вид, что ничего не произошло. Обсуждала только практические вопросы – что мы будем есть, кто что будет делать. Я ненавижу такое поведение.
– Что с тобой такое? Ты говоришь об этом с такой обидой.
– У вас есть потребность ничего не трогать. Вы закрываете глаза на проблемы. То, что произошло со мной, повлияло на нас всех, но никто и виду не подавал.
Мама отставила бокал.
– А ты когда-нибудь размышляла над тем, какова твоя роль во всем этом? – спросила она. – Ты избегала нас. Ты не позволяла нам говорить об этом. Не хотела. Бывали периоды, когда мы неделями тебя не видели.
Она протянула руку, чтобы прикоснуться к моей руке. Я отстранилась.
– Помню, как-то я увезла тебя с вечеринки, – продолжала она. – Пернилла позвонила мне – ты выпила лишнего, возможно, еще чего-то наглоталась. У тебя началась паническая атака. Ты чуть не до смерти перепугала всех, кто там был.
Я молчала. Смотрела в пол. Этого мне совершенно не хотелось слышать.
– Мне следовало что-то предпринять еще раньше. Ты права в одном: я долго закрывала на все это глаза, о чем теперь сожалею. Но потом ты стала ходить на терапию. И тебе стало лучше. Ты стала говорить, что жизнь идет дальше. Так и было. Жизнь продолжалась для всех нас. Так что не будь так сурова к Хелене.
Слова мамы вызвали у меня чувство стыда.
Она продолжала:
– Ты много разговаривала с Хенриком, когда познакомилась с ним. Он не испугался, оказался готов нести вместе с тобой твое горе. Знаю, в наших с тобой отношениях не все всегда было гладко. Но я всегда рядом. Надеюсь, ты это знаешь.
Теперь я сама взяла ее за руку.
– Прости, мамочка. Я была несправедлива к тебе. И к Хелене.
– Почему ты думаешь об Алисе? Не лучше ли оставить все это позади? У тебя есть