– А просто нырять ты никогда не пробовал? – укоризненно хмыкнул Середин.
– Зачем? – не понял купец. – Там же нежить по дну таится. А ну, попадешься? У нас многие из Волхова не выплывают…
– Ладно, – прекращая пустой спор, махнул рукой Олег. – Я нырну. Если не больше трех саженей, то достану. А коли глубже… Ну, тогда думать станем. Размышлять.
– Ксандр! – окликнул кормчего Любовод. – Место, где Мамка утонула, ты приметил?
– А чего там примечать? – обернулся плечистый молодец. – Река одна, с русла никуда не денется.
– Значится, не запомнил, – понял купец.
Середина забывчивость кормчего ничуть не удивила. Когда тебя преследует по пятам неуязвимое чудовище, выкованное из красной меди, когда судно с пробитым дном уходит из-под ног, а течение захлестывает палубу, снося людей и припасы, – тут морякам, само собой, не до того, чтобы по сторонам приглядываться да приметы запоминать. Живым бы остаться…
– Плот не лодка, супротив течения не подымется, – невозмутимо сообщил кормчий. – Пешими идти придется. Да на себе опосля тащить, что найти сможем.
– Ништо, своя ноша не тянет, – отмахнулся купец. – Хоть чего бы спасти…
– Отстань, охальник! – совсем рядом, чуть не в самое ухо, выкрикнула Урсула.
От неожиданности Олег вздрогнул, а Любовод и вовсе присел, закрутив головой. Затрещали ветки, к берег сквозь лещину продралась невольница, сжимающая перед собой охапку ивовых прутьев, сзади показался тощий, лохматый Будута. Завидев хозяина, девушка притормозила и закричала с новой силой:
– Куда руки тянет, охальник! Пока ты, господин, не видишь, он за задницу меня хватает, недоросль!
– Неправда сие, боярин! – обошел ее беглый холоп и стало видно, что обеими руками он держит за края подол рубахи, полный лисичек, подберезовиков и белых грибов. – Мне и прихватить-то ее нечем. Видать, веткой задело, а она и вопит.
– Не ври, подлая душонка! Нечто я ветки от пятерни не отличу?
– Да видишь же, заняты руки!
– Коли у тебя обе руки заняты, – поинтересовался ведун, – каким местом ты грибы собирал?
– Дык, боярин, пока собирал, одной рукой кое-как удерживал. А как невмоготу стало, обеими ухватил да назад пошел.
– Врет! – Урсула бросила прутья и провела ладонями по краям головы, поправляя выбившиеся золотистые пряди, потом одернула войлочную курточку, подтянула на талии завязки мягких свободных шаровар. – Лапал, охальник! Лапал!
– Нечто мне это надо – о пигалицу колоться? Да я стороной лучше пройду! – Холоп опустился на колени возле кострища, в котором еще теплились несколько угольков, высыпал добычу на траву и начал торопливо подкладывать щепочки. – Да я в Муроме во сто крат ее краше найду!
Рабыня вспыхнула, повернулась к Олегу, возмущенно хлопая ртом, как вытащенная на воздух рыба.
– Ты говори, да не заговаривайся, – заступился за девушку ведун. – Как