– Я не знаю, как с этим синхронизироваться, – произнес он дрожащим голосом.
Виктория оторвалась от своего планшета.
– Что ты имеешь в виду?
– Для меня… – Дэвид выставил руки перед собой. – Скажем, когда я в «Анимусе», я должен найти какую-то общую почву со своим предком, чтобы ощутить связь с ним. Если я смотрю на какие-то вещи иначе, нежели предок, я не могу синхронизироваться.
– Интересно, – Виктория сложила руки на груди и дотронулась кончиком указательного пальца до губ. – Значит, тебе нужно согласие с твоим предком. И есть вещи, на которые ты смотришь совсем иначе, нежели викинг.
Дэвид кивнул.
Грейс ощущала синхронизацию иначе. Для нее это было что-то вроде позволения кому-то войти в ее дом. Ей не нужно было принимать все связанное с ее предком, с другой стороны, она никогда раньше не пыталась пригласить домой рабовладельца. Виктория обернулась к ней.
– Хочешь попробовать?
Грейс решила, что выбора у нее нет, если она хочет найти частицу Эдема раньше Исайи.
– Я попытаюсь, – сказала она.
Дэвид еще глубже забился в кресло и вздохнул. Грейс не могла понять, с облегчением или раздраженно. Наверное, и то, и другое понемногу. Он довольно четко дал понять, что не нуждается больше в ее защите или в том, чтобы она выручала его в случае неприятностей. Однако в Монголии частица Трезубца показала ей, что Дэвиду все еще требовалась помощь. Она должна была помогать ему независимо от того, как сам он к этому относился.
– Держись подальше от неприятностей, – сказала она брату.
Затем Грейс подошла к «Анимусу», и Виктория помогла ей залезть внутрь. Пристегнув девушку, Виктория достала шлем и надела Грейс на голову, тем самым погрузив ее в пустоту.
– Ты готова?
Грейс глубоко вдохнула, готовясь к сложной части погружения.
– Готова, насколько это возможно.
– Хорошо. На три, два, один…
Грейс ощутила болезненное действие париетального ограничителя, за которым последовал момент дезориентации в Коридоре памяти, который вскоре обернулся Скандинавией эпохи викингов. Грейс стояла в дверях своего дома и наблюдала за приближающимся человеком, который шел по ее земле, опираясь на кряжистый посох.
Она чувствовала, что предок ждет за стеной ее разума и вот-вот наполнит его своими воспоминаниями. Его присутствие не казалось ей агрессивным или воинственным, скорее – терпеливым и сильным. Она чувствовала в своем предке грубоватую доброту, которая, пожалуй, была очевидна для всех, кто его знал, и этим он напоминал ей отца. Но потом она подумала о его трэлле, о рабе. Внезапная злость укрепила стены, отгораживающие ее от него. Пред ликом этого зла разве имело