«Самое лучшее, что я могу сделать, это заснуть, наплевав на весь этот бред», – сказал себе Эгин.
Он вернулся в постель, где спала и казалась вполне безмятежной госпожа Вербелина.
Безмятежной она и впрямь только казалась. Когда Эгин нырнул под балдахин и, припечатав успокоительный поцелуй к обнаженному плечу, отвалился на подушки, стараясь унять легкую дрожь, он понял, что ошибся.
– Что там случилось? – самым тихим из тихих шепотов поинтересовалась Вербелина, а ее влажная ручка стала ласкать живот Эгина в непосредственной близости от непозволительного.
Случилось то, чего Эгин не предусмотрел. Он разбудил ее. Не то когда только выскользнул из постели, не то когда открывал дверь.
– Пустяки, кто-то мешал мне спать, – стараясь казаться сонным, отвечал Эгин.
Вербелина проигнорировала намек, содержащийся в выражении «мешал мне спать». Ее ручка продолжала нахально разгуливать по животу Эгина, а губы Вербелины осыпали поцелуями его грудь. Ее ресницы щекотали его кожу, а ее ноги обвили ноги Эгина словно плющ – стены Староордосской крепости.
Эгин неловко отстранился. Все его мысли – как ни прискорбно было в том признаваться даже самому себе – были заняты загадочным соглядатаем, колени которого выгибались в другую сторону, а торс странно напоминал… напоминал…
Да собачий, собачий торс, поставленный на задние ноги, он напоминал! И хвост. Такой же обрубленный, как и у остальных питомцев госпожи Вербелины, которая вот сейчас пытается склонить его к одному из Обращений.
– Мы никогда не пробовали с тобой ничего такого, – шептали губы Вербелины, сочась нектаром сладострастия.
– Разве ты не знаешь, чем это чревато, милая? – натужно улыбнулся Эгин, захватывая в плен блудливую руку своей подруги.
– Сейчас – ничем. Сейчас – ровным счетом ничем, – очень-очень тихо ворковала она.
Эгин, не чуждый в общем-то ни любви, ни постельным нежностям в пределах дозволенного, погладил Вербелину по волосам. Нет, заниматься любовью сейчас у него, похоже, не было никакого желания. И Вербелина, несмотря на все свои незаурядные старания, должна уяснить это. Какие у нее все-таки жесткие волосы.
Впрочем, отказываться вот так с ходу от запретного лакомства, которое предлагает тебе хорошенькая женщина… Нет, Эгин был мужчиной, в первую очередь мужчиной, а уж потом – офицером Свода Равновесия. Умом он уже согласился на одно, совсем небольшое отступление от Уложений Жезла и Браслета. Но только умом.
И все же ласки Вербелины оставляли его тело равнодушным. С другой стороны, это лишь раззадоривало его подругу.
– Атен, Атен, Атен, – шептала Вербелина, и ее губы, почуяв странную, беспричинную вседозволенность, гуляли по всему телу Эгина. – Мне нравится твое имя, милый, – улыбнулась она, вынырнув наконец из-под покрывала.
«И