автор, то личность читателя, реципиента, напротив, множественна. Каждая последующая трактовка одного и того же текста будет неизбежно отличаться от предыдущей, причем все они будут до определенной степени справедливы для данного произведения. Эта особенность восприятия художественного текста неоднократно отмечалась исследователями. Р. О. Якобсон пишет: «Поиски инварианта не только не исключают изучения вариантов, но, напротив, предполагают их непременное присутствие» [Якобсон, 1987: 87]. Р. Барт оперирует термином «множественность текста», усматривая главную цель изучения произведения в постижении именно этой множественности, а не единственно верного смысла [Барт, 1989: 412; Барт, 1994: 25]. Опираясь на идею вариативности, «текучести» толкования художественного произведения, Т. Г. Хазагеров вводит понятие «эластичность текста», смысл которого сводится к следующему: художественный текст, в силу своей упругости сохраняя свой структурно-семантический каркас, способен вмещать в себя разнообразие интонаций и допускать множество вариантов прочтения [Хазагеров, 1995: 62]. Характерно, что высокая художественность текста, как правило, рассматривается в качестве одного из первостепенных условий множественности его толкований [Макеева, 2004: 45]; при этом, по словам В. А. Лукина, наиболее адекватный, хотя и маловероятный, вариант толкования художественного текста видится в качестве «бесконечной интерпретации, то есть такой, в которой описывалось бы если не все, то почти все бесконечное множество смыслов текста» [Лукин, 2005: 241].
Тем не менее облигаторная множественность трактовок художественного текста признается далеко не всеми исследователями. Так, в работе «Герменевтика и ее проблемы» Г. Г. Шпет, рассматривая проблему интерпретации через противопоставление многозначного и однозначного толкования, высказывается в пользу последнего: именно в однозначности реализуется единственность, уникальность любого смысла [Шпет, 1989: 235].
Очевидно, что последняя из приведенных нами точек зрения не может считаться релевантной в контексте данного исследования, основным объектом которого выступает стихотворный текст. Известно, что для такого текста, обладающего относительно небольшим, а подчас и строго ограниченным объемом (сонет, секстина, рондо и т. д.), характерна повышенная (по сравнению с прозой) концентрация смысла. Эта особенность обусловливает тот факт, что любое стихотворение так или иначе предполагает разнообразие собственных трактовок.
Изложенное в настоящем параграфе было бы целесообразно представить в виде схем. Итак, в коммуникативный акт в нашем случае вовлечены три участника: продуцент сообщения (П – автор, он же отправитель), реципиент сообщения (Р – получатель) и текст (Т – письменное сообщение); отношения внутри речевого акта строятся следующим образом. Продуцент, выступающий инициатором коммуникации, создает письменное сообщение, в большинстве случаев имея в виду потенциального, пусть и в значительной степени условного, реципиента. В этом заключается исходная проспективная
