– Твоя мать всегда была выдумщицей. Чего она только ни придумывала, чтобы развлечь вас, детей, – говорила бабушка.
– Так почему вы отослали ее в пансион?
– Из-за убийств. В те годы в Лайонсе было убито много девочек.
Так или иначе, после школы-пансиона мама поступила в Крейтонский университет, как и мой отец. Полагаю, поначалу их привлекала друг в друге схожесть жизненной ситуации. Какой бы ни была причина, на втором курсе они начали встречаться и постепенно влюбились. Примерно через год, в 1963-м, они поженились. Это случилось тридцать первого августа, им обоим тогда был уже двадцать один год, и учились они на предпоследнем курсе.
Несколько месяцев спустя их подвел календарный метод контрацепции, и мама усвоила один из трех своих жизненных уроков. Мика родился первого декабря 1964 года, а весной мама опять забеременела, и тридцать первого декабря 1965 года на свет появился я. Следующей весной, вынашивая нашу сестру Дану, она решила взять контроль за рождением детей в свои руки.
Окончив Крейтонский университет, отец решил продолжить обучение в университете Миннесоты, и осенью 1966 наша семья перебралась на ферму рядом с Уотертауном. Моя сестра Дана, как и я, родилась тридцать первого декабря. Нас воспитывала мама, пока отец днем учился, а вечером работал барменом.
Родители не могли оплачивать высокую аренду, так что мы поселились в нескольких милях от города на старой ферме. Мама уверяла, что там жили привидения. Годы спустя она говорила мне, что по ночам слышала плач, смех и шепот – однако стоило ей встать с кровати, как все стихало.
Скорее всего, у нее были слуховые галлюцинации. Нет, мама не сошла с ума – я не встречал более здравомыслящего человека; просто первые годы нашей жизни прошли для нее как в тумане – от безмерной усталости. Подобную усталость не исцелить двумя днями крепкого сна. Это длительное физическое, умственное и эмоциональное истощение, при котором человек выглядит так, будто его несколько часов крутили за уши.
Ее жизнь тогда была сущим адом. В двадцать пять лет прожить чуть ли не два года практически наедине с тремя детьми в тканевых подгузниках… Лишь изредка к ней приезжала мать, других родственников поблизости не было – из-за крайней бедности мы жили в забытом богом месте. Поехать в ближайший город мама тоже не могла – отец брал машину, чтобы ездить на работу и учебу. Прибавьте к этому миннесотскую зиму, когда сугробы буквально достигали крыши дома, бесконечное нытье и плач детей, вечно занятого мужа… и даже тогда вряд ли получится представить, как тяжко ей пришлось.
Отец почти не помогал маме – просто не мог. Я часто задавался вопросом, почему он не нашел постоянную работу, а перебивался случайными заработками и учился. Он уходил рано утром и возвращался, когда все уже спали, так что маме и поговорить-то было не с кем, кроме как с тремя маленькими детьми. Она по нескольку дней, а то и недель не общалась со взрослыми