– Что ж, я думаю, наказание за первую провинность можно немного смягчить – если, конечно, за ней не последует второй. Как еще вы могли бы наказать моряка, провинившегося столь прискорбно?
– Офицера разжаловал бы, – ответил Экинитос. – Но этот мальчик звания не имеет. Его понижать некуда.
Я с мольбой простерла к нему раскрытые ладони и слегка пожала плечами.
– Тогда поступите с ним так, как если бы имел. Понизьте его до… о, я не слишком разбираюсь в морской терминологии… до какого-нибудь низшего звания, низшей должности, с которой он мог бы начать учиться правильно вести себя в море.
Лицо Джейка, потемневшее, как грязевой оползень, когда речь зашла о его отправке домой, озарилось надеждой. Очевидно, с его точки зрения то было не наказание, а лучшая в мире награда. Но я твердо верила, что Экинитос быстро избавит его от подобных иллюзий.
– Мальчик, – пророкотал Экинитос. – Значит, юнга. Это самая низшая должность, какую он может занять. Будь у меня должность еще ниже – получил бы ее.
– Какие же обязанности исполняют корабельные юнги? – спросила я.
Судьба Джейка висела на волоске, но удержаться он не смог:
– Драят палубу?
Густые, тяжелые брови Экинитоса качнулись вниз. Могу представить, как грозно мог выглядеть его сердитый взгляд снизу: Джейк оробел, съежился.
– Льяло[2], – сказал капитан.
И слову своему не изменил. Экинитос не хуже меня догадывался, что Джейк восхищен перспективой учиться настоящему моряцкому делу, и в связи с этим поначалу не допускал его ни до каких дел, кроме тех, в которых «моряцкого» не было ни капли. Тот первый день Джейк провел в трюме, в грязи льяла, и приятным в этой работе было только одно: она позволяла укрыться от обжигающего солнца. Затем он помогал коку на камбузе или помогал размещать грузы в трюмах в каком-то мудреном порядке, дабы улучшить остойчивость судна – если, конечно, эта работа не была изобретена специально затем, чтобы занимать ею непослушных мальчишек.
Все это быстро сломило бы дух любого ребенка, которым движет минутный каприз. Явись Джейк ко мне молить о пощаде, я попросила бы капитана отказаться от этой затеи… а после, как и обещала, отправила бы сына домой из первого же порта. Я не хотела и не могла ни мучить Джейка, ни просить Экинитоса терпеть его проказы. Однако желание Джейка остаться оказалось отнюдь не минутной прихотью, и держался он стойко, хоть и ходил по уши в грязи. Со временем, шаг за шагом, Экинитос начал учить его чему-то большему.
Нет, конечно же, не лично – у капитана «Василиска» имелись дела поважнее обучения одного-единственного мальчишки. Он отдал Джейка под опеку боцмана – человека смешанной, антиопейско-эриганской