С этими невеселыми мыслями Артем поужинал и лег спать, накрывшись с головой одеялом, чтобы Занюхин не сверлил глазами его затылок. Тяжелый взгляд подозреваемого Казарин физически чувствовал везде – и в столовой, и в палате, и ночью просыпался в холодном поту от гадкого ощущения, что на него смотрят. Однако больше ничем Занюхин себя по-прежнему не проявлял.
Перед сном опять вспомнилось пушкинское:
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров -
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков.
Артем проснулся рано утром с дурным настроением и гудящей головой: всю ночь ему снились кошмары, и толком выспаться не удалось. Стоило только прикрыть веки, как начинал мерещиться подкрадывающийся к кровати Занюхин… Впрочем, его самого в палате уже не было. Вышел куда-то. Были Брежнев, Шкуркин и новый жилец, дряхлый трясущийся старик – жалкая замена интеллигентнейшему, хоть и совершенно чокнутому профессору, мир его праху. Шкуркин, стоя у окна, привязывал нитку к целлофановому пакетику, в котором плескалась какая-то мутная жидкость.
– Ты чего творишь? – удивился Казарин.
Шкуркин загадочно улыбнулся, запрыгнул босыми ногами на подоконник и просунул руку с пакетиком в форточку, сквозь защищавшие окно прутья решетки. Хотя мужское отделение и находилось на втором этаже, руководство больницы считало такую предосторожность отнюдь не лишней.
Секс-диссидент принялся осторожно спускать пакет на нитке. Наконец за нее кто-то подергал снизу и Шкуркин смотал ее обратно. Пакетика на ее конце уже не было: его забрал кто-то на первом этаже. Там, как было известно Казарину, располагалось женское отделение.
– Товарищ протянул руку интернациональной помощи трудящимся женщинам братских палат, – промычал Брежнев. – Раскрепощенные женщины нашей больницы никому не уступят своих социалистических заболева… завоеваний!
– Да мне чё, жалко, что ли? – ухмыльнулся Шкуркин, спрыгнув с подоконника и удобно устраиваясь на койке. – У меня ж этого добра цистерны! Девать некуда! А бабам ребеночков хочется, даже шизнутым! Их тут закрыли без мужиков. Но нате-кось, выкусите! Скоро по всей больнице будут Михалычи бегать! Эх, пустили бы меня хоть разок в женское отделение – я бы там за пару часиков всех осчастливил! Даже самых страшненьких!
И секс-террорист мечтательно закатил глаза.
Казарин плюнул от отвращения и сел на кровати. Привычно пошарил рукой на тумбочке – пусть день начнется с чего-то хорошего, а не с проделок сумасшедшего извращенца. Но фотографии Насти там не было.
Артем