Все сразу стали очень внимательными и, переглянувшись, посмотрели на меня.
– Они встречаются в сновидении, – драматическим тоном сказала Ла Горда.
Хосефина глубоко вздохнула. Она казалась воплощением нервозности. Ее тело непроизвольно тряслось. Паблито уложил ее на пол, лег на нее и стал энергично дышать диафрагмой, заставляя ее дышать в унисон с ним.
– Что он делает? – спросил я Ла Горду.
– Разве ты не видишь? – резко ответила она.
Я прошептал, что понимаю, что он хочет ее расслабить, но эта процедура для меня внове. Она сказала, что Паблито передает Хосефине энергию, поместив среднюю часть тела, где у мужчин ее избыток, напротив матки Хосефины, где женщины хранят энергию.
Хосефина села и улыбнулась мне. Она выглядела совершенно расслабленной.
– Я действительно все время встречаю Элихио, – сказала она. – Он ждет меня каждый день.
– Как получилось, что ты никогда об этом не говорила? – спросил Паблито недовольным тоном.
– Она говорила мне, – вмешалась Ла Горда, а затем принялась пространно объяснять, как много значит для всех нас доступность Элихио. Она добавила, что ожидала от меня знака, чтобы передать слова Элихио.
– Не ходи вокруг да около, женщина, – закричал Паблито. – Скажи нам, что он говорил.
– Эти слова не для тебя! – воскликнула Ла Горда.
– Для кого же они тогда? – спросил Паблито.
– Они для Нагваля, – указала она на меня.
Ла Горда извинилась, что повысила голос. Она сказала, что все, что говорил Элихио, было сложным, загадочным, и она не может в этом разобраться.
– Я просто слушала его; это все, что я могла делать – слушать его.
– Ты хочешь сказать, что тоже встречала Элихио? – спросил Паблито голосом, в котором была смесь нетерпения и злости.
– Да, – ответила Ла Горда почти шепотом. – Я не могла об этом говорить, потому что я должна была ждать его.
Она указала на меня, а затем толкнула меня обеими руками. Я потерял равновесие и шлепнулся набок.
– Что это такое? Что ты с ним делаешь? – спросил Паблито очень сердито. – Это что – проявление индейской любви?
Я повернулся к Ла Горде. Она сделала знак, чтобы я успокоился.
– Элихио сказал, что ты – Нагваль, но ты не для нас, – сказала Хосефина.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Я не знал, как воспринимать заявление Хосефины. Я ждал, пока заговорит кто-нибудь еще.
– Ты чувствуешь облегчение? – испытующе спросила меня Ла Горда.
Я сказал им, что у меня вообще нет никакого мнения. Они выглядели ошеломленными детьми. У Ла Горды был вид хозяйки церемонии, которая крайне недовольна.
Нестор поднялся и посмотрел на Ла Горду. Он сказал ей что-то на языке масатек. Это звучало как приказание или просьба.
– Расскажи нам все, что ты знаешь, – продолжал