Посидев немного, я встал и спокойно двинулся к выходу. Навстречу мне сейчас же двинулось человек десять с очевидным намерением не дать мне уйти. Поднялось такое волнение, что председатель даже перестал читать, желая посмотреть, чем все это кончится. Я уже приближался к порогу, и через секунду мы должны были столкнуться, как вдруг на улице раздался такой рев голосов, что мы невольно остановились.
Остальные бросились к окнам.
И опять прозвучал глухой раскатистый рев, от которого задрожали стекла, рев триумфа, рев, никогда мною неслыханный в жизни.
Из этого шквала голосов мало-помалу стала выделяться одна явственная фраза: «Долой Бастилию![11] Долой Бастилию!».
Придя в себя, собрание заволновалось, гневно бормоча угрозы против каналий. Один говорил одно, другой – другое: что надо очистить улицу, что необходимо вызвать полк солдат, что лучше всего принести жалобу интенданту…[12] Все еще кричали, как вдруг отворилась дверь и вошел Луи де Сент-Алэ. Лицо его горело от возбуждения. Обыкновенно очень тихий человек, теперь он выступил вперед, подняв руку, и повелительно потребовал, чтобы все замолчали.
– Господа! – заговорил он дрожащим голосом. – Получено необыкновенное известие. Его сообщил на улице курьер, привезший письма моему брату: Бастилия пала!
Воцарилось глубокое молчание.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил, наконец, председатель.
– В четверг она была взята приступом парижской толпы, губернатор ее – де Лоней,[13] убит, – отчетливо произнес Луи.
Все в изумлении смотрели друг на друга. А с площади несся все более усиливающийся шум беспорядков.
– Что же король? – спросил престарелый Гонто, выражая общую мысль. – Без сомнения, его величество уже наказал этих негодяев?
Ответ ему был дан оттуда, откуда его никто не ожидал.
Сент-Алэ поднялся со своего места с раскрытым письмом в руках. Если бы он имел время обдумать, что он хочет делать, то он, конечно, не стал бы говорить все, что знал. Но неожиданное известие совершенно выбило его из колеи.
– Я не знаю, что делает король в Версале, – заговорил он. – Но я могу сообщить вам, как была употреблена вооруженная сила в Париже. Приказано было атаковать толпу гвардии, но гвардия была рассеяна. Город очутился в руках народа. Мэр Флессель убит. Образована Национальная гвардия,[14] генералом которой назначен Лафайет.[15]
– А что же делал король? – в испуге вскричал председатель.
– Ровно ничего.
– А Генеральные штаты? Национальное собрание в Версале? – послышались голоса.
– Ровно ничего.
– Ну,