При этом как в действовавшем законодательстве, так и в доктрине царил серьезный разнобой в терминологии: вторая и третья книги ч. 1 т. X Свода законов Российской империи говорили о «правах на имущество», под которыми в большинстве случаев подразумевались именно вещные, или «вотчинные», права. На этом последнем термине особенно настаивал К.П. Победоносцев, благодаря усилиям которого книга третья проекта Гражданского уложения получила название «Вотчинное право», тогда как в дореволюционной учебной литературе обычно говорилось о вещном праве. В действовавшем законодательстве ограниченные вещные права именовались «неполными правами собственности», или «неполными правами на имущество», а в проекте Гражданского уложения – «вотчинными правами в чужом имуществе». Это объяснялось «относительной юностью законодательства нашего и языка, не успевшего еще выработать свою терминологию для науки права, едва только зарождавшейся у нас при издании Свода Законов»[30]. Кроме того, к вещным правам в то время в большинстве случаев относили абсолютные по своей юридической природе авторские и патентные права, а также права на фирму и на товарный знак («художественную» и «промышленную» собственность), что было прямо закреплено в ст. 740 проекта Гражданского уложения Российской империи[31] (хотя Г.Ф. Шершеневич выделял их в особый вид гражданских прав – исключительные права).
Вместе с тем существом вещного права в отечественной доктрине гражданского права уже в XIX в. считалось «господство над имуществом, имеющим значение вещи», и «притом господство непосредственное… без отношения к какому-либо другому лицу, и не через другое лицо», в противоположность «личному» (обязательственному) праву как «праву на действие другого лица»[32]. Поэтому, например, пользование чужой землей по арендному договору не могло считаться «вотчинным» (вещным) правом независимо от срока своего действия и от обеспечения интересов арендатора, ибо таким договором устанавливается «не непосредственная власть лица над имуществом, но личное отношение между сторонами, из которых одна – владелец и собственник – обязывается доставить другой – наемщику – спокойное пользование имуществом»; «из него не родится вотчинная власть над имуществом… а только приобретается некоторое более или менее полное, более или менее ограниченное право пользоваться хозяйственными выгодами имущества»[33].
Правда, в отличие от пандектных подходов в российской цивилистике всегда признавалось широкое понятие недвижимости,