В корме нижней палубы с весельем и развлечениями было по хуже. А вернее, отсутствовали совсем. Мужики, что сели тоже в Архангельске, дымили самокрутками или грызли семечки, и разнообразить свой досуг не торопились.
– В Троице дожжик ешо был, а тут солнце, хоть маленько и отъехали, – крепко затянувшись самокруткой, молодой мужчина, лет двадцати пяти в серой косоворотке и накинутом поверх черном пиджаке, закашлялся и замолчал.
– Ты, Семен, чем о погоде говрить, шел бы Матрене помог чем. Может вещи к выходу подготовить. До Верхней Тоймы-то уж не так долго и осталось ехать. Котомок-то набрал, будто переезжаешь в дом новый, – буркнул тот, что стоял рядом и выглядел чуть старше своего попутчика. – Сидит баба на них уж сутки, как кура на яйцах. Хорошо полицейские на пароходе нынче, быват твои пожитки и не украдут.
– Что-то полиции нынче много, – Семен, будто не слышал, что говорит Федор. – Может и едут куда сами, а может, и важное что охраняют. Знамо дело, не наши же пожитки.
Рядом с ними облокотившись о перила, стояли и другие мужики, тоже севшие в Архангельске. О чем-то тихо переговариваясь, они глядели на высокий берег, мимо которого шёл пароход. Видно было, что едут впервые – смотрели на речные берега и снующие суденышки будто на диво какое.
Сверху послышались звуки духового оркестра. Сначала еле слышно, а затем все громче и громче. Да так, что слышно стало не только на пароходе, но, наверное, и по берегам Двины.
– Видать буфет-ресторан наверху открыли, – заметил один из них, слегка улыбнулся и плюнул за борт.– У меня барин там бывал, и сказывал, что шибко скусно кормят. Под музыку, будто еда-то скуснее становится.
– Нее, они там от такого оглохнут. Оркестр над нами играет, а в буфете пианина лишь стоит. Оркестр всегда у них на заду парохода, на верхней палубе, – проявил свои знания Семен.
Буфет, как называла команда «Гоголя» свой ресторан, и библиотека на пароходе, были, что называется его визитной карточкой. В буфете готовили вкусно, и подавали с таким шиком, будто посетители пришли в «Метрополь» или «Асторию».
И совсем не потому, что того требовал этикет подобных заведений на речном транспорте. А потому, что того очень хотел и требовал от своих подчиненных Глеб Измайлов, его шеф-повар. Он до того несколько лет и на самом отработал в московском ресторане «Метрополь». Поговаривали, что он доводится родственником мужу сестры капитана, но так это или нет, никто не был уверен.
В одна тысяча девятьсот одиннадцатом году, как раз в год спуска на воду парохода, во время демонстрации блюда Измайлов ненароком что-то пролил на платье супруги крупного московского чиновника. За что и был уволен хозяином ресторана. В тот день как раз в ресторане пел Шаляпин, и повар завороженный его мощным басом, и допустил подобный казус.
За большим круглым столом у окна, рядом со старинным немецким «C. Bechstein», расположилось трое мужчин