– Я решил, что он от меня сбежал.
– Вы его часто наказывали?
– Мы ссорились. Ему исполнилось девятнадцать, он хотел… Я не понимал, чего он хочет. Грубил, кричал…
– Вы сказали, тихий мальчик, – напомнил Илюшин.
– Да, да… – Герман прижал ладонь ко лбу. – Володя менялся. Я иногда не узнавал его. Но войти в свой дом и почувствовать какое-то пугающее изменение… Будто он стоял перед камерой – и вдруг сделал шаг из кадра за миг до того, как я успел нажать на спуск, а у меня осталась фотография с концентрированной пустотой. Вы замечали: когда кто-то уходит от вас, пустота сгущается, несмотря на то, что это противоречит ее свойствам?
– Мне жаль, – мягко сказал Илюшин. – Герман, вы полагаете, Володя жив?
– Я в этом уверен.
– Он писал вам? Звонил? – Фотограф молча покачал головой. – Но ведь прошло уже двенадцать лет…
Герман горько улыбнулся – в точности как Борис Оводов.
– Я думаю, Володя меня просто забыл.
– Уже второй человек заявляет, что Карнаухов жив, – сказал Бабкин. – Однако парень как в воду канул и никаких сигналов с морского дна не подает.
– В случае с Оводовым это объяснимо: он в экзальтации. Притча о блудном отце тоже имеет право на существование, а других притч в его библии, по-видимому, не записано.
– Я сейчас сделаю вид, будто понял, что ты сказал. Но у Германа-то эта уверенность откуда?
Фотограф подтвердил, что после исчезновения племянника он написал заявление в полицию. В Беловодье Карнаухова называли именно так – «племянник Германа», и постепенно тот и сам стал так говорить.
– Я побеседую с местными, – сказал Бабкин, имея в виду полицию.
– А я пойду в народ.
Лучшее, что может сделать незнакомец, – предъявить правильные рекомендации. Репутация чужака поначалу всегда величина отрицательная. Зачем приехал? Не будет ли от него вреда? Если люди, глядя на тебя, начинают задаваться подобными вопросами, значит, первый ход был неверен. Рекомендации – еще не ключ, но уже дверь.
Илюшину требовался человек, обладающий большим авторитетом.
– Герман, кто у вас в городе главный?
Надо отдать должное фотографу: тот сразу понял, что речь идет не о властях, и задумался.
– Священник, может? – предположил Сергей. Они видели высокую белую церковь с зелеными луковками куполов.
– Отец Георгий? Да, в какой-то мере. Но его скорее любят, чем слушаются. Негласная власть у нас – Кира Гурьянова.
– Кто это?
– Директор двадцать первой школы. У нас их четыре, но если говорят «школа» без номера, не сомневайтесь: речь о ней.
Здание школы было старым. Илюшин предполагал увидеть типичную постройку советского времени («хоть что-то типичное в этом городе»), но вновь ошибся в своих ожиданиях. Перед ним была бывшая дворянская усадьба, к которой позже пристроили дополнительные корпуса, выглядевшие как бедные родственники на приеме у генеральской вдовы. Вместо регулярного парка вокруг раскинулся старый яблоневый сад.
Внутри было светло и пусто. Макар