основавшаяся в Сан-Франциско, а его сын – татуированный бездельник, которому, по словам Рэнди, позволялось делать все, что его душе угодно. Я до сих пор ни разу не видела своего сводного брата, только видела его фотографию, которая была сделана несколько лет назад, еще до того, как мама и Рэнди поженились. Судя по этому фото, у него были черные волосы и смуглая кожа, явно доставшиеся ему от матери латиноамериканки, и в то же время – отцовские светлые глаза и тонкие черты лица. Тогда тату на нем еще не было, но, по словам Рэнди, в последнее время в его жизни начался бунтарский подростковый этап. Он проявлялся в увлечении татушками в пятнадцать лет и влипании в различные неприятности под воздействием алкоголя и травки. Рэнди винил в этом Пилар, он считал, что она слишком взбалмошна и чересчур увлечена своей творческой карьерой, поэтому мало обращает внимания на сына и тем самым может позволить ему докатиться даже до убийства.

      Рэнди заявил, что сам посоветовал Пилар согласиться какое-то время давать уроки в Лондонской художественной галерее и позволил Элеку, которому исполнилось семнадцать лет, пожить у нас. Хотя Рэнди два раза в год совершал короткие поездки на Запад, их было недостаточно для воспитания сына. Он стремился всеми силами это исправить и сказал нам, что с нетерпением ждет возможности наставить Элека на путь истинный за тот год, который парень проведет у нас.

      И вот теперь бабочки летали у меня в животе, пока я глазела на грязный снег, покрывающий улицу за окном. Холодная бостонская зима наверняка станет горьким разочарованием для моего калифорнийского сводного брата.

      Моего сводного брата.

      Это было просто невероятно. Я очень надеялась, что мы подружимся. Как единственный ребенок в семье я всегда мечтала о брате. Я даже засмеялась, вспомнив, какой глупой я была когда-то, воображая, что между нами могли бы быть такие же сказочно прекрасные отношения, как между Мэри и Дональдом Осмонд, или Джейком и Мэгги Джилленхолл[1]. Сегодня утром я слушала старую песню группы Coldplay, которую раньше даже не знала, она называется «Братья и сестры». Там, конечно, речь идет не о родных братьях и сестрах, но мне показалось это хорошим предзнаменованием. Так что, думаю, мне не о чем беспокоиться, все будет у нас хорошо.

      Моя мама, похоже, нервничала не меньше меня, она весь день бегала вверх и вниз по лестнице, готовя комнату для Элека. Для этой цели родители переделали под спальню кабинет наверху. Мы с мамой вместе отправились в «Уолмарт», чтобы купить простыни и вообще все необходимое для спальни. Довольно странно и трудно покупать вещи для человека, которого ты совсем не знаешь. Мы остановились на темно-синих постельных принадлежностях.

      И вот теперь я смотрела в окно и бормотала себе под нос, придумывая, что мне сказать ему при встрече, о чем мы вообще могли бы поговорить и как я буду представлять его своим друзьям. Предстоящая встреча будоражила меня и в то же время очень тревожила.

      Внизу хлопнула, закрываясь, дверца машины, заставив меня спрыгнуть с дивана и поспешно расправить помятую рубашку.

      Спокойно, Грета.

      Раздался звук поворачивающегося в замке ключа. Рэнди вошел один, оставив дверь открытой, и в комнату проник морозный воздух. Спустя несколько минут я услышала, как хрустит снег под чьими-то ногами на дороге, но Элек пока так и не появился. Должно быть, он остановился перед домом, прежде чем войти. Рэнди высунулся из дверей и крикнул:

      – Да тащи уже сюда свою задницу, Элек.

      Когда мой сводный брат наконец-то появился в дверях, у меня в горле тут же появился комок. Я попыталась проглотить этот комок и на несколько секунд задержала дыхание. Сердце замерло в груди, а потом заколотилось все быстрее и быстрее, когда я внезапно осознала, что мой брат совершенно не похож на ту свою фотографию, которую я видела.

      Элек был выше Рэнди, и его короткие волосы, которые я помнила по фото, сейчас превратились в густую иссиня-черную копну, почти закрывающую глаза. От него пахло сигаретами или может быть травкой, потому что запах показался мне излишне сладковатым. С его джинсов свисала цепочка. Он даже не взглянул на меня, и я воспользовалась возможностью как следует его рассмотреть, но в этот момент он бросил сумку на пол.

      Раздался глухой тяжелый стук.

      Что это? Мое сердце бухнуло или его сумка?

      Он мрачно взглянул на Рэнди и буркнул:

      – Где моя комната?

      – Наверху, но ты никуда отсюда не уйдешь, пока не поздороваешься со своей сестрой.

      Каждый мускул в моем теле напрягся, я буквально съежилась, услышав это слово «сестра». Я ни за что не хотела сейчас быть его сестрой. Во-первых, когда он все же обернулся ко мне, то казалось, что он мечтает меня убить. А, во-вторых, едва я только бросила взгляд на его точеное лицо, мне стало совершенно очевидно, что, хотя мой разум кричал об опасности, мое тело в мгновение ока оказалось в плену его чар, и я готова была все отдать, лишь бы избавиться от них.

      Его глаза сверкали, как сталь кинжалов, когда он вонзился в меня взглядом, и… так ничего и не сказал. Тогда я сделала несколько шагов по направлению к нему, решив поступиться гордостью,