взгляды дружбанов-собутыльников… Однако – сколь веревочке ни виться… Через два года Мишутка снова засыпался – в Москве на этот раз, «забарабанил» его подельник, сука рваная… И поехал Михаил Игоревич в воркутинские лагеря мотать очередную «пятилетку». Но поехал уже не пацаненком-недорослем, а солидным опытным уголовником… На вора его, правда, не короновали, но в авторитетах Скрипник ходил… Мишутка – это вам не фунт изюма, это всегда место подальше от параши и уважение от братвы… И снова он свой срок от звонка до звонка отбарабанил, а потом рванул подальше от Белокаменной с ее вездесущим МУРом – в Крым. Там Мишутка, правда, надолго не задержался – сорвался с одним корешком в «гастроль» по России-матушке… Погуляли красиво – брызги шампанского и огни кабаков, и длинный шлейф грабежей и разбоев…

      А в 1979 году фортуна, девка капризная, снова от Скрипника отвернулась. Дело было в Мурманске. Уходил Мишутка с одной хаты от ментовской облавы, и – надо же! – сел ему на хвост один тщедушный такой с виду мусоренок… Упертым, гнида, оказался – два квартала сзади бежал, не отставал… Скрипник, задыхаясь, за угол свернул – увидев подвал открытый, туда и нырнул, думая отсидеться… А этот мусоренок то ли увидел, то ли догадался – короче, он тоже в подвал сунулся… И тут Мишутку бес попутал – в том подвале возле стенки ломик ржавый валялся, вот тем ломиком мент настырный по голове и получил. Скрипник через упавшего перепрыгнул – и снова бежать, да тут другие мусора подоспели… Ох, и били же они Мишутку ногами!.. Хорошо еще, что тот мусоренок жив остался, – шапка удар ломиком смягчила…

      Отвесили Скрипнику полные пятнадцать лет – будь здоров, не кашляй… Тюрьма урке – дом родной, может быть, и отмучил бы как-нибудь Мишутка свою «пятнаху», но за девять лет до конца срока навесили ему еще «трешку» за неповиновение администрации. И невмоготу стало Скрипнику, испугался, что так и сгниет он в лагерях родной Коми АССР. Не выдержал Мишутка, ушел еще с двумя кентами в побег из-под Ухты, схоронившись в штабелях бревен…

      Летом из «комятских» лагерей бегут десятками, а вот убегают – редко… Одних ловят, других вертухаи с автоматов достают, а большинство в Парме[16] с голоду сами подыхают…

      Вот так и Мишутка с корешками – сплавившись по Печоре-реке на несколько десятков километров от лагеря, поняли беглецы, что деваться-то им и некуда… В поселках – везде кордоны, жратвы нет, из оружия – только «перья» самодельные… Лето к закату шло, ночами уже холодать стало. Сгинули бы урки, все трое упокоились бы в болотах гнусных, если бы не сделали Мишутка с кентом поздоровее третьего беглеца коровкой[17].

      Две недели, оставшись вдвоем, зэки беглые кое-как продержались, наконец к Ухте вышли… Правда, напарничка-то пришлось Мишутке все же упокоить – слабым в стержне этот кент оказался, все скулил чего-то, ныл,