– Знаю… Доложили. Куда в этот раз пойдёте? Какой товар?
Караванщик хитро взглянул на князя:
– Тот, что на стругах – в Сарае оставим, а на расшивах, может, и до Шемахи каспийской рискнём. А насчет товара… Думается мне, ты, князь, не хуже меня знаешь, какой товар на какой лодке уложен…
Князь довольно рассмеялся:
– Донесли мытари еще пять дней назад: пенька, холст, воск, жир морского зверя да ганзейский товар. Не обидели вас на Волоке мои приставы? Лишнего не содрали?
– Не-е-ет, Бог милостив. Твои служивые договор блюдут, не то, что тверские. Те в позапрошлом году мыт положенный с нас собрали, а после еще неделю морили, не пускали в Волгу, ждали, когда им на лапу положим.
– Положили?
– А куда денешься? Положили, конечно… Так, что через московский удел дешевле плыть получается.
– Вот и ходите через нас, на черта вам Тверь сдалась!
Они уже дошли до края пристани и остались вдвоём. Караванщик полез за пазуху и вынул скрученный лист с привешенной печатью:
– Письмо тебе, Иван Данилович, от старшего брата. А на словах государь Юрий Данилович поклон передает.
Князь Иван порвал нить, развернул грамотку, но читать не стал:
– Ты смотри пергамент какой чудной…
– Да не пергамент это, – заулыбался караванщик. – Теперь в Любеке на этой штуковине писать начинают, бумагой прозывается. Много дешевле пергамента. Одно плохо – воды боится. Зато горит хорошо…
– Ишь, ты! Хитёр немец, обезьяну выдумал… Ты мне этой «гумаги» с пуд сгрузи, вечером рассчитаюсь… И вечером же всех купцов к себе на ужин приглашаю…
Князь уехал, толпа, обсудив новость, разошлась.
На пиру депутация новгородских гостей с изъявлениями живейших благодарностей за милости московского владетеля вручила Ивану Даниловичу великолепную, с золочёным тиснением и серебряной застёжкой в которой горел большущий изумруд-смарагд, поясную сумку-калиту.
Глава третья
Прямо только вороны летают
Дядька Никифор моему скорому отъезду очень опечалился. Мне показалось, он даже пустил слезу. Но удачно скрыл это, долго и тщательно сморкаясь в старую крапиву возле ворот.
– Далёко тебя князь посылает? – полюбопытствовал.
– В Новгород, батя, – убедительно соврал я.
– А чего, в Новгород так в Новгород, ты человек служивый! – вздохнул он и больше вопросов не задавал. – А твоего каурого перековать бы, на передней правой подковка-то хлябает. Ну, давай, не стой, проходи, спрыснем дорожку. Сало в подклети, брага там… под… ну, в общем, ты найдешь…
– Так пост же.
– Воинов пост не касается, – без тени сомнения заявил дядька.
В то вечер мы нашли все дядькины заначки. И что самое удивительное, когда я утром смог выползти взьючивать коня, жеребец оказался уже перекованным. Как дядька в таком состоянии не перепутал лошадиные ноги, было загадкой.
– Я