Он вскидывает пистолеты – каскад вспышек, грохот выстрелов. Ника видит лицо майора Алурина: в нем нет ни следа той нежности, которая чувствовалась всего несколько минут назад, – только радость, только ярость, только слепое упоение битвой.
Зомби падают на пол, превращаются в бесформенную груду, растекаются зеленоватыми лужами гноя. Алурин перезаряжает пистолеты – и в этот момент что-то круглое, вертящееся вылетает из полумрака. С треском снаряд разрывается у Никиных ног, желто-зеленые брызги летят во все стороны, несколько капель попадают на руку – и Ника кричит от неожиданной боли.
– Мертвые головы! – кричит Алурин. – Они выпустили мертвые головы! Назад, все назад!
Лёва подхватывает Нику и тащит ее в чулан. Еще один череп разрывается прямо перед ними. За спиной один за другим грохочут выстрелы.
– Вот вы как! – кричит Алурин. – Ну, ладно, посмотрим, кто кого!
Пульсирующая боль все сильнее. Нике кажется, что вся левая кисть превратилась в одну сплошную рану. Обернувшись, она видит: мертвые головы раскалываются в воздухе, разорванные серебряными пулями. Ард Алурин стоит, освещенный вспышками выстрелов, пугающий и прекрасный.
Теперь Ника замечает: мертвые головы вылетают из третьей комнаты, где окопались несколько ромерос, прячась за повеленными шкафами. Шаг за шагом Алурин приближается к ним.
– Что это такое? – шепотом спрашивает Гоша Майка.
– Мертвые головы, – отвечает тот, – черепа погибших в битвах, наполненные химически модифицированным гноем. Новая разработка, в прошлую войну таких еще не было. Оружие избирательного действия: поражает только живых. Хорошо, что они только сейчас их подвезли. Бросили бы сразу пару таких в чулан – и всем вам конец.
– Но Алурину они ведь не страшны? – спрашивает Ника.
– Ни капельки, – говорит Майк, – он же мертвый.
Выглядывая из-за поваленного сундука, Ника видит: майор Алурин достиг третьей комнаты. Яркие вспышки огня, грохот, утробный вой – и внезапная тишина.
– Идиоты, – говорит Алурин, – они что, не понимают, что меня этим не пронять?
Ника выходит из укрытия и, осторожно обходя желто-зеленые пятна, идет к нему. Ей кажется, что она сама пошатывается, словно зомби. На пороге третьей комнаты она хватается за косяк.
– У меня что-то с рукой, – шепчет она.
От боли кажется, что стены дома движутся, колышутся, дрожат. Алурин поворачивается к ней, медленно, словно движется в воде.
– Тебе надо к врачу, – доносится до нее голос, и вдруг что-то падает сверху, ярко-красное, как сгусток крови, Алурин снова начинает стрелять, и Ника видит: стены в самом деле шевелятся – с них один за другим падают какие-то крупные пауки, алые, пятипалые…
– Беги! – кричит Алурин. – Это тинги, беги!
Но Ника не может тронуться с места и только слышит, как бежит по коридору Лёва, зовет ее по имени, кричит: Сюда! Сюда! – а майор Алурин стоит в ореоле выстрелов, в обрамлении падающих горящих комков, непобедимый, неуязвимый.
Лёва