Как я понял из разговора: у них, видишь ли, рейд был по городу.
– Развези, – говорит старшина, – по домам. И будешь свободен. Сам понимаешь: отдохнуть надо, утром – к восьми.
Понимать-то я понимаю, но… Куда, блин, деваться? Повёз.
На первом же перекрёстке красный свет загорелся. Я по тормозам. Стою.
– У тебя что, бензин кончился? – удивился капитан. Голос у него бабий, визгливый. От такого хорошего не жди…
– Но ведь красный горит, – говорю.
– Так третий час ночи! Ни души вокруг! Гони, спать охота… – капитан уже не удивляется. Он гневится!
– А как же правила движения? – говорю. – Они же на круглые сутки!
– Ну и мямля! Не понимает ситуации, – нахмурив белёсые брови, скороговоркой продолжает своё капитан.
И к старшине:
– Где вы такого подцепили? Вечно что-нибудь!.. То понос, то золотуха! Накажу вас обоих!
Я включил скорость.
Приказ
Будто записано где про меня, что живым мне вернуться с войны.
Сколько раз на волоске жизнь моя висела, а вот, поди ж ты, как всё оборачивалось кажный раз.
Вот такой случай был.
Тянули мы связь. Команда, чтоб к девятнадцати ноль-ноль она была. Хоть застрелись! Идёт обстрел со стороны немцев. Наелись мы грязи. Впереди – столбик какой-то, около полуметра, ну чуть поболе. Дальше через полсотни шагов куст темнеет.
Ваня Орешкин не дополз с проводом до того столбика, лежит.
Завалился на спину, подвернув под себя ногу. Наповал сразил фриц.
Наш лейтенантик молодой с мелкой такой головой и большим кадыком командует:
– Захаркин, вперёд!
Захаркин дополз до облезлого столбика. Да расслабился, приподнялся малость и тут же ткнулся, как котёнок, лицом под этот столбик. Раскинул циркулем в разные стороны длинные ноги.
Лейтенант звонко и неумело выругался.
«Всё, – думаю, – очередь моя. Конец! Лежать мне через пять минут там же… Сейчас этот лейтенантик укажет на меня. Приказ не выполнять нельзя. Расстрел. Это мы уже слышали от него не раз…»
Я сжался весь. Слышу свою фамилию:
– Погудин!.. Совсем оробел?!
Я дёрнулся.
И тут невесть откуда возникает капитан. Раза в два старше нашего решительного командира.
– Отставить, – голос сиплый такой, в глазах дикая тоска. Видать, навоевался уже, насмотрелся.
– Лейтенант, ты что? Сдурел?! – кричит. – Видно же, что снайпер работает! А ты, салага…
– Товарищ капитан! Я не потерплю! При бойцах!.. У меня приказ! Связь должна быть! Погудин, – нервно вскинулся лейтенант, – чего ждёшь?
И схватился за кобуру.
– Отставить, – прохрипел капитан. – Команду повторно давать не буду.
В его руке был пистолет.
– Шлёпну тебя, лейтенант. Как пособника немцев. Как врага народа!
– Что вы несёте? – лейтенант заикался.
– Ты по дури истребляешь личный состав! – жёстко выкрикнул капитан.
Белый кадык лейтенанта заходил под