– Война, – пробормотала она. – Ты что, мозги потеряла вместе с одеждой? Давай. Надо идти.
Пока они шли по заснеженной грубой брусчатке с трамвайными путями, Люс поняла, что город совсем не пуст. Небольшое количество машин было припарковано вдоль дороги, но периодически из темных переулков она слышала ржание упряжных лошадей, ожидающих приказов, а их замерзающее дыхание клубами вилось в воздухе. Силуэты передвигались по крышам. Дальше по переулку человек в рваной шинели помогал трем маленьким детям пробраться через решетчатые двери подвала.
В конце узкой улицы дорога выходила на широкий проспект с рядами деревьев и панорамным видом на город. Припаркованные здесь машины были только военными. Они выглядели до смешного старомодными, словно экспонаты в военном музее: джипы с брезентовым верхом с гигантскими щитками, тонкими, как кости, рулями и советскими серпом и молотом, нарисованными на дверях. Но кроме Люс и ее бабушки на улице не было других людей. Все, помимо ужасного грохота в небе, казалось призрачным, жутко тихим.
Вдалеке Люс видела реку, а на другой стороне большое здание. Даже в темноте она могла различить изысканные шпили и ярко украшенные орнаментом купола в форме луковицы, которые казались знакомыми и мифическими одновременно. Понадобилось мгновение, чтобы понять – и Люс пробрал страх.
Она была в Москве.
А город был военной зоной.
Черный дым поднимался в серое небо, отмечая места в городе, по которым уже были нанесены удары: слева от обширного Кремля и сразу за ним, и снова вдалеке справа. На улицах не было ни боев, ни следа того, что вражеские солдаты уже вошли в город. Но пламя лизало опаленные здания, горелый запах войны царил повсюду, а угроза того, что это не конец, была еще хуже.
Это было пока что самое худшее, что Люс сделала в своей жизни – возможно, во всех ее жизнях. Родители убили бы ее, если бы знали, где она. Дэниел, вероятно, никогда больше и не заговорит с ней.
Но вообще-то – а что если у них даже не будет шанса злиться на нее? Она может погибнуть прямо сейчас, в этой военной зоне.
Почему она это сделала?
Потому что должна была. Тяжело было различить этот маленький повод для гордости среди паники, но где-то там он все-таки был.
Она сделала этот шаг. Сама. В далекое место и далекое время, в прошлое, которое ей нужно понять. Это то, чего она хотела. Слишком долго ее перемещали, как шахматную фигуру.
Но что ей теперь делать?
Она ускорила шаг и крепко держалась за руку бабушки. Странно – эта женщина даже не понимала, через что проходит Люс и кто она на самом деле, и все же ее жесткая хватка была единственным, что давало Люс силы идти дальше.
– Куда мы идем? – спросила Люс, когда бабушка дернула ее в направлении очередной темной улицы. Булыжники мостовой исчезли, и дорога теперь была немощеной и скользкой. Кеды Люс намокли от снега, и пальцы на ногах начали гореть от холода.
– Забрать твою сестру, Кристину, – пожилая женщина нахмурилась. – Ту, что работает по ночам,