Через несколько лет прочитаю «Занимательную физику» Якова Перельмана. (О да, и мне можно было поставить тот пресловутый диагноз: «острый перельманит мозга»). Оказалось, что достаточно иметь две почти идентичных картинки (изображения чуть сдвинуты) – и никакого стереоскопа не надо. Скосил немного глаза – картинки слились и приобрели объемность. Два сереньких многоугольника превращаются в ярко блестящий многогранник.
Единственный кирпичный дом на улице принадлежит родителям моего друга Юрки. Кладка старая, добротная. Этот дом построил Юркин дед в самом начале прошлого века. Иногда к ним наезжает пожилая тетка. Наверно, даже двоюродная бабушка. Теперь я чувствую: не иначе как в гимназии училась. Сидит с книжкой на стульчике прямо посреди двора. Вот заглядывает прохожий и спрашивает о чем-то.
– Нет-нет, это не поликлиника. Здесь жилой дом.
Мы прямо со смеху покатываемся. «Живой дом»! Это надо же!
– Мальчики! Не грызите так много семечек! У вас непременно случится воспаление слепой кишки.
Мы снова хохочем: «Слепая кишка, живой дом!» И что она еще придумает?
А вот мы начинаем рыть яму рядом с дорогой.
– Что вы делаете! Здесь же ходит публика…
Улица уходит вдаль, как дорога в романе Александры Бруштейн, и заканчивается домом Цепелевых возле вокзала. Вокзальное здание – небольшое, но вокзал – самый настоящий. Сюда приходят товарные и пассажирские поезда. Когда я был совсем маленький, их тянули страшные черные разбойники-паровозы. В товарняках было примерно по тридцать вагонов. А теперь сюда прибывают интеллигентные электропоезда. У них и голос другой. И в товарных составах мы насчитываем уже по пятьдесят вагонов и платформ. И объявляет женский голос: «Поезд Имярек вышел с соседней станции. Прибывает на первый путь». И призывает плакат у вокзала: «Больше лома стройкам шестой пятилетки!»
Кончается улица, но не кончаются обиталища ее жителей. Сразу за нею – запасные пути с теплушками железнодорожников. В такой теплушке живет Колька. Мы заходим к нему иногда. Внутри тесно, но ничего, жить можно. Колька зажигает спичку и засовывает ее – прямо горящую – себе в рот. Огонек просвечивает сквозь щеку.
– Она что, горит там внутри?
– Погорит немного, потом гаснет.
Колька знает, где повернуть рычаг, чтобы покатился вдоль путей большой козловый кран. Над колесами крана – жестяные чехлы. Колька включает, и в этот момент надо прыгнуть на чехол и вцепиться в штангу. Проезжаем аж метров тридцать.
В России и сейчас женщин больше, чем мужчин. Если нынешние российские мальчишки такие же, какими были мы, то это неудивительно, хоть и очень жалко.
Мои