Вор раздраженно швырнул бланк в ящик стола и потер левой рукой грудь под плащом. Он несколько раз с усилием сглотнул, пытаясь подавить накатывавшийся приступ кашля, но не выдержал и рванулся в туалет – его душила мокрота, старику казалось, что вместе с ней он выхаркивает куски своих легких… После приступа ему стало легче. Выйдя из туалета, вор даже пошутил, подмигнув Жоре и кивнув на массивные бронзовые ручки туалетной двери:
– Не иначе как из мариинского сортира взял… Помощник депутатский!
Пианист улыбнулся, но при этом выразительно глянул на часы. Вор кивнул, и они пошли по комнатам наполнять баулы. Старик лишь указывал, что брать, а Жора аккуратно укладывал все в сумки – картины, иконы, кубки, часы, шкатулки… Много было в квартире у Миши приятных вещиц. Приятных и очень дорогих.
Единственное, чего не хватало Мише, – это чувства меры, стиля и вкуса. Русские иконы на стенах соседствовали с японской вышивкой на шелке, Снайдерс – с Репиным, а старинное оружие – с абстракционистами…
На наполнение сумок ушло полтора часа. За это время Жора успел еще и обнаружить в квартире два тайника: один с рыжьём[7], другой с камушками. Пианист уже переминался с ноги на ногу и поглядывал на входную дверь, а вор все не торопился уходить, словно держало что-то в этой квартире… Старик вернулся в кабинет Монахова, скользнул глазами по стенам и поднял взгляд к массивному карнизу из красного дерева. Пожевав нижнюю губу, вор резко скомандовал Жоре:
– А ну-ка… принеси стремянку из прихожей!
Вскарабкавшись на лестницу, старик долго осматривал карниз, подсвечивая себе фонариком, потом удовлетворенно кивнул и спустился вниз.
– Давай, Жора, там что-то есть!
С этим тайником Пианист провозился минут десять, а потом в карнизе что-то щелкнуло, открылась боковая крышка, и Жора осторожно вытащил наружу большой чертежный тубус. Вор взял футляр у него из рук, открыл замок и вынул старый свернутый холст. Бережно развернув картину, старик быстро оглядел ее и почувствовал, как его бросило в жар. Вор глянул на подпись, неверяще затряс головой и перевел дыхание.
– Что там? – глухо спросил Жора, спускаясь по стремянке.
– Да так, – усмехнулся старик. – Показалось, что… Копия это… Крутая, правда… Видать, Миша по второму кругу пошел – с «левой» ювелирки на живопись переключился…
– А вдруг – подлинник? – спросил Пианист, складывая лестницу и вынося ее в прихожую.
Вор улыбнулся, свернул холст и убрал его обратно в тубус.
– Подлинник, Жора, в Эрмитаже. И не в запасниках, а на постоянной экспозиции, так что…
В этот момент в кармане его плаща запищал «воки-токи». Старик вынул устройство, нажал