– У вас замечательный папа, – согласилась я. – Мы виделись однажды, но мне хватило короткой встречи, чтобы понять его уникальность.
Николо расслабил кулаки, встряхнул руками и некоторое время сидел, склонив голову и пристально, с легким неодобрением изучая свои ладони, спокойно лежащие на коленях.
– Юна, еще один вопрос, неотложный. У вас осталась обида к моему дядьке? Я могу убрать ее? Все же духовная щедрость причиняет боль и наносит раны. Возможно, вы отдали Юлии и моему дядьке слишком много доброты… именно сегодня.
– Делиться не больно, мне самой стало легче. Но, если говорить о компенсации, – я глянула прямо на юного князя и усмехнулась деловито, даже жадно. – Велите вашему волшебному садовнику быть терпеливым к назойливой барышне. Хочу копаться во всех и любых клумбах! Хочу спрашивать про семена, сорта, подкормку. Хочу жить в саду.
– Это совсем просто устроить, – улыбнулся Николо. – Я распоряжусь. Можете полностью обновить цветники, если пожелаете.
Ох, что со мной? Сейчас лопну от гордости! Оказывается, амбиции мне не чужды. Устроить клумбу в особняке князя Ин Тарри – такой случай выпадает раз в жизни. Пусть подавятся всякие там Дюбо, эти жалкие губители весны, не умеющие оценить настоящие замыслы Дэйни и Рейнуа. Уж теперь я развернусь! С такой мыслью я развернулась – и удалилась. Почти бегом… Было немножко стыдно: веду себя, как ребенок. И еще где-то в недрах сознания копошилась нелепая мыслишка: хочется отослать набор семян и рисунок клумбы Мергелю… он-то тут при чем?
–
Выползок, первая жизнь. Волчонок
Родной дом стоял на сваях над рекой. Лодка помещалась под домом, как конь в стойле… Он любил думать, что лодка и есть речной конь, норовистый, но послушный отцу. Он помнил отца огромным, косматым и могучим, как медведь. Иногда видел его такого – во снах. И не мог понять, очнувшись, кошмар это или отблеск счастья. Прошлое ведь не вернуть. Прошлое – мокрый пепел на воде и черные сваи, торчащие по-над берегом…
Когда бешеный пожар ночью прилетел из леса на крыльях злого ветра, он был дома один: отец ушел проверять ловушки. Он поздно проснулся, кругом был сплошной дым. Он лег на пол и пополз. Обмотал голову мокрым полотенцем, спустился на настил у воды. Нащупал лодку, напрягся – и с третьей попытки спихнул в воду, толкнул изо всех сил – подальше, на главное течение. Поплыл рядом с бортом, держась за веревку. Дом горел и удалялся. Лодка покачивалась и замедляла ход, наполняясь водой. Неуправляемая лодка, не способная держаться на воде: отец не успел просмолить и законопатить днище.
Тот год был жаркий и сухой, даже ночи полнились смолистой духотой. Над рекой гудел пожар, и казалось, кедровый воздух плавится и полыхает в легких, кожа лопается на щеках. На обожженном