Мы приходим помочь вам расправиться,
Расплатиться с лихвой за позор.
Принимай нас, Суоми-красавица,
В ожерелье прозрачных озёр!2
Ну, он там и сгинул, в этих озерах прозрачных. Пропал без вести. Аккурат зима была, как повестка пришла. Девочка наша так убивалась, так убивалась… хотела даже в петлю залезть. Удержали тогда. Прошло полгода, наступило лето, она вот, с этих мостков бросилась в озеро и утопла. Вся деревня хоронила, сердешную…
Дед замолчал, достал кисет с махоркой, скрутил цигарку, закурил и, пустив густой дым, продолжил: «Ты представляешь, прошло буквально через два месяца, как ее похоронили, вернулся тот парень с войны. Оказалось, что был в плену у финнов. Вот, вернулся, а любимой-то уже нет в живых. Что делать?! Жизнь она такая. То одним боком повернется, то другим…»
Я спрашиваю деда: «И что дальше?» Дед посмотрел на меня с прищуром, сквозь табачный дым и говорит: «Что – что? Он тоже утоп. Вот, напился самогону и утоп, бросившись в озеро с этих самых мостков, что и его любимая… Эх-эх-хэхх… Вот такая грустная история в нашей деревне приключилась, сынок!» Я говорю деду: «Да! История очень грустная! Но, скажи, дед, почему воняет-то возле озера?» Дед: «Не знаю… Насрал, наверное, кто-нибудь на берегу…»
Гомерический хохот всего взвода разорвал напряженную тишину. Виктор тоже улыбнулся и подумал: «Молодец Савелий! Какая бы нелепая шутка ни была – все идет на пользу бойцам. Снимает напряжение. Только что был бой, каждый смотрел смерти в лицо – убиты, ранены товарищи, тяжело на душе и… вдруг… кто-то отпустил шуточку, рассказал анекдот. И хохот. Взрыв хохота! И отлегло… Фронтовики, люди грубоватые, иной раз циничные, но человеческое достоинство не уронят. Пусть шуткуют… Без этого нельзя…»
Лейтенант Кошелев по траншеям пробрался к первому взводу. Старший лейтенант Синицын был в блиндаже, сидел за столиком и что-то записывал в блокнот.
– А, Виктор! Заходи! Я тут записываю ход боя, пока свежо в памяти. Потом во время разбора у командира роты пригодится. Рекомендую тоже так поступать.
– Да, я на память не жалуюсь…
– Все так говорят.
– Нет, на самом деле, – сказал Кошелев, усаживаясь на скамейку. – Я не шучу. Стоит мне взглянуть на текст или объект, то сразу запоминаю, могу воспроизвести, описать. Как будто перед глазами фотографическая карточка.
Синицын заинтересованно посмотрел на Виктора.
– Хммм… Интересно. А командиру говорил об этом?
– Нет, не успел. Некогда было. Мы с ним даже не успели поговорить. Сначала ушел на задание с группой, потом этот бой…
– Ну-ка, давай, проверим, пока нет командира! Отвернись!
Кошелев с улыбкой отвернулся в сторону выхода из землянки. Синицын снял часы с руки, покрутил стрелки, положил на столик. Туда же разместились