Возможно, что так происходит потому, что в нашем геноме (полном наборе наших генов), только несколько процентов от неандертов, а все остальное – от будущих жителей Франции. Может, поэтому «опять хочется в Париж», который – «праздник, который всегда с тобой», и в любом случае он «стоит мессы».
Феномен Парижа причудливо переплетает идеальное и материальное. Отметим три момента.
Первое. В анекдоте про «опять» – показана цикличность психологического времени. Герой сетует, что «опять хочется в Париж», его спрашивают – «уже были?», он отвечает – «нет». Повторяется только желание, поэтому «хочется опять».
Ницше предупреждал об опасности спутать «вечное возвращение» (человек, как колесо) и зацикленность, когда человек «крутится» без всякого толка.
«Хавель хавелим – суета сует», – сетует Екклесиаст. – «Аколь хавель – Все суета».
Однако, суета хороша тем, что вызывает к жизни идею тайм-менджмента.
Второе. Книга Хемингуэя о его жизни в Париже называется «Праздник, который всегда с тобой». Однако, сам Хемингуэй книгу так не называл. Авторская версия названия – «A Moveable Feast – Передвижной пир». Нам всегда лучше знать, что хотел сказать автор? Текст живет своей собственной жизнью…
Ну, и третье. Когда этого требуют обстоятельства, идеалисты ведут себя, как вполне себе материалисты.
«Paris vaut bien une messe, – сказал Генрих Наваррский. – Париж стоит обедни».
Он был протестантом, но очень хотел стать королем католической Франции. Для этого надо было перестать быть протестантом и начать быть католиком. Варфоломеевская ночь, во время которой погибли тысячи протестантов, была всего за 20 лет до этого.
Моральный компромисс?
«Pourquoi pas, pourquoi pas», – поет Михаил Боярский в фильме про трех мушкетеров. – «Почему бы нет? Почему бы нет? Коль жизнью рискнуть сумеешь… Хитри, отступай, играй, кружись… Сживая врага со свету. А что же такое жизнь? А жизнь – сплошная дуэль со смертью».
В итоге Генрих Наваррский становится королем Франции Генрихом IV Бурбоном. Успешный бунт превращается в революцию, а компромисс становится историческим решением.
«Победителей не судят!» – становится крылатой фразой.
Победители сами кого хочешь засудят.
Кроманьонцы вытеснили неандерталов, но их «культурное наследие» осталось. То есть не их самих непосредственно, а их потомков. Гены-то перемешаны!
До нас, например, дошли мифы древних времен.
Миф – это символ. В сказке ложь, да в ней намек. Добрым молодцам урок. Намеки не всегда понятны, но как говорил тов. Сталин:
«Других писателей у меня нет»27.
Существует несколько версий возникновения мира и его атрибутов, в том числе и времени.