– Перестань!
– Ну и ты оставь меня в покое. Сама знаю, что делаю. И за Настю не беспокойся, не испорчу, не прокаженная.
– Ты хуже прокаженной.
– Ну и пусть.
– Дура ты, дура, Машуха! Убила бы я тебя! – Феня кивнула на будку. Прикрыла при этом своими руками Настины уши. – Вот увидишь, кастрирую собственноручно. Подкрадуся как-нибудь к сонному и…
Маша громко расхохоталась.
– Давай, Фенюха, я за ноги его подержу.
– Хорошо, договорились. А теперь уходи от нас.
– Что, опоганилась?
– А ты думала? Уходи, уходи за копну. Чтобы и духу твоего тут не было.
– Тоже мне праведницы отыскались. Ну и дьявол с вами. Берегите свое богатство неизвестно для кого. У Настёнки хоть Санька есть, а ты, Фенюха, кого ждешь?
– Знаю кого. Иди, иди! – Феня поглядела вслед уходящей, сладко потягивающейся и позевывающей подруге, крикнула вдогонку зло и торжествующе: – Я-то дождусь, а вот ты!..
Феня повернулась лицом к притихшей, затаившейся, сжавшейся в комочек Насте, прильнула щекой к мягким ее, пахнущим керосином, чуть курчавившимся волосам, и, будто оберегая от близкой беды, крепко прижала к себе, и теперь слышала, как часто и напуганно стучит где-то рядом ее сердечко. На золотистой соломе, у девичьего изголовья, заметалась серая рваная тень вылетевшей на промысел совы. Чуя ее, под соломой беспокойно завозились полевые мыши, пискнули и умолкли, затаились. Настя плотнее прижалась к Фене, ткнулась маленьким холодным носишком своим в Фенино ухо, горячо прошептала:
– Я очень, ну очень, очень тебя люблю, Феня!
– Хорошо, ну а теперь поспи. Скоро светать начнет. А если не хочется спать, давай споем песню.
– Давай! – обрадовалась Настя. – А какую? – И вдруг предложила: – Про ивушку, а, Фень?
– Про ивушку так про ивушку. Эх ты, пичужка моя беспокойная!.. Ну что же, попробуем. – И Феня запела глубоким, грудным, бархатным голосом, будто специально созданным для грустных девичьих песен:
Ивушка, ивушка, зеленая моя,
Что же ты, ивушка, незелена стоишь?
Настя сейчас же присоединилась своим робким и дрожащим, как струна:
Иль частым дождичком бьет, сечет,
Иль под корешок вода течет?
Было уже за полночь. В пустынном небе одиноко висела молчаливая, как всегда загадочная луна, где-то далеко урчали тракторы, а тут лились и лились звуки старинной, забытой было, но в последнее время вновь воскресшей почему-то песни:
Девица, девица, красавица-душа,
Что же ты, девица, невесела сидишь,
Али ты, красавица, тужишь о чем,
Али сердце ноет по дружке милом?
Глаза Фени теперь были темным-темны и, устремленные вверх, влажно светились, как два глубоких ночных омутка. От тревожного, напряженного их свечения у Насти сжималось сердце, и она торопилась начать новый куплет:
Ивушка, ивушка, на воле расти,
Красавица