Старший могильщик вырос за спиной Игоря и гнусаво забасил:
– Могилку, слава те Господи, справили ладную. Место сухое, и берёзка рядом. Так что отцу лежать будет покойно, вольготно.
Игорь, поддерживая мать, мелко беззвучно вздрагивающую всем своим жалким обмякшим телом, повернул голову и посмотрел на него полными слёз непонимающими глазами.
– Ну это, в общем, надо бы, как положено, помянуть…
К ним быстро подошла жена Игоря, острые каблуки её замшевых сапог проваливались в мягкую землю, будто она прихрамывала или пританцовывала. Она протянула старшему деньги:
– Достаточно?
– Спасибо, хозяйка. Светлая память.
Игорь был моим близким другом. Так же как и я, очутился в математической школе совершенно случайно, по фантазии родителей, что их чадо должно прочно стоять на ногах, а точные науки – это всегда надёжный кусок хлеба. Он прилично рисовал и мечтал стать художником. Дядя Женя, скрепя сердце, терпел его увлечение, но выбора «подобного жизненного пути» не одобрял: «Художества ваши – это всё миражи, иллюзорность, неразумная трата бесценного времени. Мужчина обязан заниматься реальным делом – преобразовывать мир». Мы давно не виделись. Я поступил в Москве в Бауманский, потом бросил, уехал… Игорь разыскал меня через моего брата.
С кладбища возвращались по центральной аллее. Тётю Олю, маму Игоря, вели под руки две какие-то родственницы в серых пальто и чёрных платках, похожие на учёных ворон. Под ногами хрипло шуршали опавшие листья. Полуденное солнце широкими полосами пробивалось сквозь облетающие кроны вековых лип, и по земле тянулись их бесконечно длинные раскидистые скорбные тени. В стылом воздухе пахло осенней прелью. Влево от аллеи убегала неприметная тропинка, где-то там, в конце её, была могила моего отца.
У выхода нас дожидался старенький тряский автобус. Он ворчливо тарахтел и угрожающе ревел и дымил на поворотах. В салоне пахло бензином и табаком, пожилой плотный водитель курил одну за одной. В морге водитель суетливо помогал с выносом и навязчивой скороговоркой давал практические советы – кому, за что и сколько, заученно твердя, что сам недавно жену схоронил.
Обратно ехали, несмело переговариваясь, сначала полушёпотом, затем всё громче, почти в полный голос. На задней площадке, где недавно стоял гроб, валялось несколько стрельчатых лепестков белой хризантемы. Туда старались не смотреть.
Дома у Игоря почти ничего не изменилось. Советская мебель, выцветшие пожелтевшие обои в ромбик, стеллажи с книгами. Только зеркала были занавешены чёрным тюлем и пахло лекарствами. Родственницы сделали тёте Оле успокоительный укол и уложили на диван в бывшей комнате Игоря, он несколько лет назад переехал к жене, в просторную