Следующие два знаковых этапа жития Халдея – жуликоватый совдповский таксизм, а затем столь же вороватая работа в обслуге игровых автоматов, расплодившихся словно чума в перестроечное время – ничего позитивного в эволюцию сознания Халдея не привнесли. Разве что еще деньжат наковырял да ошметки совести своей халдейской окончательно и бесповоротно похоронил.
Передвигался Халдей с удивительной для его возраста холерической прытью, это даже трудно было назвать ходьбой. Это было некое импульсивное движение сначала в никуда, а затем в осмысленном направлении. Широко расставленные в стороны ступни ног, отдаленно напоминавшие сценическую позицию балетного танцора, сучили короткими шажками, выписывая замысловатые экзерсисы. Высоко вскинутая и отброшенная назад дынеобразная голова, впалая грудь, неестественным образом выпирающая вперед, тощие ручонки, болтающиеся от движения в разные стороны придавали ему вид нелепый и комичный. А какие умопомрачительные пируэты выделывала его спина! Выработавшаяся с годами привычка «прогибаться» перед «нужными» людьми, заискивать с денежной клиентурой, с которой можно было снять гешефт, повлияла не только на психику, но и на морфологию туловища Халдея. Казалось, что его позвоночный столб имеет иное, в корне отличающееся от человеческого, строение. В зависимости от возникающей ситуации и статуса собеседника уникальный позвоночник Халдея вступал в общение самостоятельно, инстинктивно приспосабливаясь к диалогу. Пытаясь дополнить смыслом невыраженное и недосказанное словами, он сжимался тугой пружиной, вихлялся из стороны в сторону, словно эластичный канат, выгибался змеей, готовой ужалить, напряженно натягивался звенящей струной, устало опадал в изнеможении, с дрожью распрямлялся и снова изгибался в разные стороны.
Личная жизнь Халдея складывалась неровно. Его первая жена умерла, по причине, которую он раскрывать не желал, ограничившись лишь констатацией печального факта из давно ушедшего и полузабытого прошлого. В настоящем времени он жил в гражданском браке с женщиной, имевшей дочь от первого брака, с которой познакомился еще в бытность процветания игрового бизнеса. В этой денежной клоаке вместе с ним и подвизалась его нынешняя подруга жизни, полноватая круглолицая особа лет 50, в прошлом медработник низшего звена, в перестроечное безденежье ничтоже сумняшеся поменявшая клятву Гиппократа на присягу Мамоне. Вполне успешные челночные операции, которые были весьма популярны в перестроечную эпоху, приносили неплохой гешефт, посему она решила более не возвращаться на тернистую и низкооплачиваемую благородную медицинскую стезю, продолжив и посегодня свою, вполне доходную, торгашескую деятельность. Объединив нажитые непосильными перестроечно-рыночными трудами капиталы и распродав кое-какую,