– Это его приятель, так что я наняла и его. Кроме того, неужели ты думаешь, что мои родственники позволили бы мне поехать в этот опасный район? Старший брат запер бы меня в спальне, если бы я посмела только намекнуть на это.
– Жаль! – вздохнул ублюдок.
– Жаль?
– Жаль, что я не верю тебе. Однако если, как ты утверждаешь, твои родственники не позволили бы тебе поехать в порт, то возникает вопрос: почему ты там все-таки оказалась?
– Потому что я подозревала, что это можешь быть ты и хотела видеть тебя повешенным!
– Вовсе нет, – снова улыбнулся ублюдок. – Ты была увлечена романтической иллюзией, что у тебя есть тайный поклонник. Мне льстит, что ты пошла на такие жертвы, чтобы снова меня увидеть, что ты, самая желанная из всех лондонских дебютанток, приехала в доки для нашего свидания.
– Я хотела видеть его, паяца, которого ты нанял, а не тебя! Тебя я хотела бы видеть болтающимся на виселице, лежащим в луже крови – все это, впрочем, еще впереди. – Жаклин помахала пистолетом. – Так что лучше бы тебе бросить кинжал мне, я знаю, что у тебя всегда есть в запасе минимум один, с его помощью я смогу освободить ноги. – Она не собиралась говорить ему, что у нее самой имелся еще один кинжал. – И потом ты выведешь меня отсюда и с корабля.
– Неужели?
– Кинжал, ублюдок, давай! – Жаклин стиснула зубы.
Он наклонился, извлек из одного из сапог кинжал и положил его на стол перед собой, но далеко от нее. Жак вздохнула:
– Если бы ты знал, какое усилие воли мне нужно сделать, чтобы не нажать на курок! Неужели я хоть раз заставила тебя подозревать, что твоя смерть не будет для меня наслаждением?
– О нет, я нисколько тебя в этом не подозреваю. А как ты думаешь, хотел ли я причинить тебе вред в ответ?
Абсурдность этого вопроса заставила ее прорычать:
– Все, что ты сделал – это и есть самый большой вред, который я только могу представить!
– Ничего нового, все те же аргументы. Да, ты любишь отца настолько, что готова убить всякого, кто решит причинить ему вред. Да, у меня в тот раз не было выбора, но тогда на мне висела крыса, которая мной манипулировала.
Ублюдок имел в виду Кэтрин Майер. Один намек на нее заставил Жак прорычать:
– И она снова здесь?
– Нет, слава богу, ее отец не позволил ей отплыть со мной в этот раз. Но даже если бы он разрешил, я бы ее отправил подальше, за борт, как только мы отплыли. Я бы не смог удержаться от искушения.
Он ухмыльнулся. А Жак было не до смеха. Да, она поступила бы с этой воровкой и лгуньей так же. Но Кэтрин была любовницей ублюдка, и в тот раз, когда Жаклин была пленницей на этом корабле, она постоянно об этом напоминала. К тому же Кэтрин дочь хозяина мерзавца, неважно, был ли он Лакроссом или другим бандитом, так что ублюдок не мог вести себя с ней как хотел.
Жак не верила, что он швырнул бы ее за борт. На самом деле она не верила ничему из того, что он говорил – неважно, работал ли он на Лакросса или нет, а скорее всего, он работал именно на него.
Это