«Р. совершает типичную ошибку юмориста-любителя, который в отличие от юмориста-профессионала подолгу развивает шутку, – подумал Эшенден. – Шутник должен относиться к своей шутке так же небрежно, легкомысленно, как пчела к цветку. Пошутил и забыл. Разумеется, нет ничего дурного, если, подобно подлетающей к цветку пчеле, он немного пожужжит – надо же объявить туго соображающему миру, что готовится шутка». Впрочем, Эшенден в отличие от большинства профессиональных юмористов был к любительскому юмору терпим и поэтому ответил Р. в его же духе:
– Как вы думаете, – спросил он, – когда бы она могла принять меня? – На противоположном конце провода раздался приглушенный смех. Эшенден вздохнул.
– Полагаю, она захочет к вашему приходу привести себя в порядок, – сказал Р. – Вы же ее знаете, на людях она предпочитает быть в форме. Половина одиннадцатого вас устроит? Посидите у нее, а потом мы могли бы где-нибудь вместе перекусить, хорошо?
– Прекрасно. В половине одиннадцатого я буду в «Лотти».
Когда Эшенден, умытый и посвежевший, приехал в отель, в вестибюле его встретил адъютант и проводил наверх, в номер Р. Приоткрыв дверь, он пригласил Эшендена войти.
Стоя спиной к ярко пылающему камину, Р. что-то диктовал своему секретарю.
– Садитесь, – сказал он, продолжая диктовать. Эшенден осмотрелся. Гостиная была уютной и красиво обставленной. Букет роз на столе выдавал присутствие женщины. Массивный круглый стол был завален бумагами. За то время, что они с Эшенденом не виделись, Р. заметно постарел. Морщин на его худом, желтом лице прибавилось, редкие волосы поседели. Тяжелая работа сказывалась. Р. себя не щадил: каждое утро, что бы ни случалось, вставал ровно в семь и работал до глубокой ночи. Чистый, с иголочки китель дорогого сукна висел на нем, как на вешалке.
– На сегодня все, – сказал он секретарю. – Забирайте бумаги и садитесь за машинку. До обеда я все подпишу. – И, повернувшись к адъютанту, добавил: – Я занят, меня не беспокоить.
Секретарь, младший лейтенант лет тридцати, судя по всему, призванный в армию резервист, собрал бумаги к покинул комнату. Адъютант последовал за ним.
– Подождите за дверью, – сказал адъютанту Р. – Если понадобится, я вас вызову.
– Слушаюсь, сэр.
Когда они остались одни, Р. повернулся к Эшендену и с ласковым – для себя – видом спросил:
– Добрались благополучно?
– Да, сэр.
– Как вам мои апартаменты? – Р. окинул взглядом комнату. – Недурно, а? Надо же чем-то компенсировать трудности военного времени.
Беспечно болтая, Р. в то же время внимательно следил за Эшенденом. Всякий раз, когда он пристально вглядывался в собеседника своими бесцветными, близко посаженными глазами, создавалось впечатление, что он уставился прямо в мозг и очень разочарован тем, что там увидел. В редкие минуты благодушия он признавался, что, по его мнению, человечество делится на дураков и мошенников, и хотя человеку