– Пошел вон.
Новичок медленно попятился назад. Он ждал у входа, у самого полога, нарочно не повинуясь, чтобы заставить главного клоуна повторить приказ. Это тоже было неразумно. Гонко выпрямился и сунул руку в карман, потому что вдруг решил прикончить непокорного клоуна прямо на месте. Но в этот момент новичок убрался прочь.
Глядя ему вслед, Гонко пару секунд погладил лезвие ножа, который он вытащил из кармана, потом сплюнул и сунул нож обратно. Гоши издал пикающий звук, выражавший легкое неодобрение, как подумал Гонко, но точно это знал один лишь Гоши.
Пламя свечи отражалось от поверхности хрустального шара, словно желтый глаз. Главный клоун положил ладонь на холодный хрусталь и пробормотал одно слово «Джейми». Шар затуманился, словно кто-то внутри заволок дымом его ровную поверхность. Часы Гонко показывали, что у Джейми осталось пятнадцать минут.
«Я дам ему немного форы», – подумал Гонко, разглядывая молодого человека. За всеми попытками Джейми жить рациональной и размеренной жизнью, где все определено и разложено по полочкам, ясно угадывался неистощимый источник эксцентричного поведения, который вот-вот прорвется наружу, и Джейми, казалось, стоило больших трудов инстинктивно сдерживать его. Похоже, это происходило день ото дня. И чем больше он прикладывал усилий, тем более впечатляющими будут результаты, когда парень или временно сломается, или окончательно прогнется. Никто не гнется так хорошо, как тот, кто создан из абсолютно прямых линий.
Вид прояснился, и там показался кандидат-новичок. Гонко понял, что постоянные преследования довели его до грани нервного срыва, и остался доволен проделанной работой. По времени все было рассчитано идеально, и теперь этот парень почти созрел. Двое других клоунов притиснулись к главному и нагнулись над хрустальным шаром. Гоши издал неясный звук, больше всего похожий на «О-о», нельзя было точно сказать, что он означал – возможно, выражение узнавания, когда высокий молодой рыжеволосый человек задвигался внутри шара.
– Тихо, Гоши, – велел Дупи своему брату. – Гоши, тихо. Он начинает.
Торговая улица Квин-стрит была забита туристами, наслаждавшимися жарой, и местными жителями, спасавшимися от нее. Первый поток служащих в костюмах и галстуках, возвращавшихся с работы в понедельник вечером, устало тек к вокзалу. В две минуты пятого толпа заволновалась, и по ней прокатился ропот, когда люди дружно повернули головы. Откуда-то с конца улицы раздался звук настолько громкий и пронзительный, что в нем едва можно было узнать человеческий крик. Сразу же раздались сухие хлопки, похожие на автоматную очередь. Все уставились на облачко серого дыма, лениво поднимавшееся в самом конце улицы.
Снова раздался визг, резкий и назойливый, пронзивший толпу:
– Там БОМБА! ТАМ БО-О-О-О-МБА!!!
Пять