– Вестимо дело! – подхватился с саней дед-старообрядец, который только что кричал о даровании ему воли и неистово крестился двоеперстием. – Дворяне завсегда ополчение созывают, когда царям лихо. А ну, сынок, вылазь из саней! Ступай к атаману! Мне все едино помирать скоро, а тебе есть резон вековечную волю добыть и в ней землицей да укосами обзавестись.
С саней поднялся среднего роста, плотный, обутый в валенки и на диво белокурый, так что бровей, если не приглядеться вблизи, то и не видно. Смущаясь от всеобщего внимания, парень прошел к парадному крыльцу, поклонился, сказал просто:
– Коль батюшка велит, то верстай меня, атаман, в казаки. Послужу царю-батюшке.
– Как звать-то тебя, казак? – порадовался Илья, оглядывая ладного парня.
– Гаврилой нарекли, а прозвище у нас деревенское – Белые мы, не в пример черным воронам, – пошутил Гаврила.
– Жалую тебя, Гаврила Белый, казацким государевым званием, казацкой вольностью. Отныне да неподсуден ты никому, окромя батюшки Петра Федоровича. Сидор, где ты? – обернулся Илья, отыскивая своего помощника. – Остриги Гаврилу и выдай ему для начала казацкое копье!
Здесь же, на крыльце имения, лежало с десяток спешно откованных Макаром и его подручными самодельных копий.
Илья поторопил мужиков:
– Молодец наш Гаврила! Да только одному Гавриле дворянского воинства не одолеть. Вызывайтесь еще, мужики. Желанная воля – это вам не червивое яблоко, с дерева само не упадет! А нам надобно барское дерево – да что там дерево, весь барский лес непролазный! – трясти и топором вырубать, пни корчевать и напрочь выволакивать с мужицкой земли! – Поклонился Илья мужицкому сходу, а в душе стыло и тревожно: пойдут ли в войско Петра Федоровича? Не разбредутся ли по домам, как это случилось минувшим днем в Ляховке, когда Леонтий Травкин зачитал указ, а охочих государю служить не кликнул. Мужики окрестных деревень и разъехались по домам, не дав в войско государя достойного пополнения, – каждый надеялся, что и без него теперь волю у помещиков отвоюют.
«Кажись, еще один меж саней идет! Не один, вона еще зашевелились!» – И потеплело на душе Ильи – пошли верстаться в казаки самые смелые, а за ними пристанут и те, кто не столь отважен вперед идти, но на миру смерть готов принять, не дрогнув.
– Спаси вас бог, мужики! – благодарил Илья, вписал назвавшихся в список, помечая, кто из какого места, возраст, холоп или отставной солдат, оставляет ли семью. – От государя будет вам великая милость, а семье подмога из барского стада живностью.
Вписались в казаки по доброй